Джулия Тиммон - Невеста по контракту

— Слушай, я болтала бы с тобой хоть до ночи, но, честное слово, не могу — пора бежать, — тараторю я, собирая разложенные на полстола листы с опусом Браунинга. Перечитываю так называемый роман третий раз и все больше озадачиваюсь. — Сегодня у нас с Маркусом особенный день, — добавляю я таинственным голосом.

Сюзанна Бреннан, дочь нашего главного редактора, учительница математики в частной школе Сент-Энн, актриса любительского театра и моя лучшая подруга, кривит губы, выражая не то презрение, не то насмешку.

— Особенный день? Опять?

Скрепляю листы зажимом и поднимаюсь из-за стола.

— Да.

— У вас такие дни каждую неделю.

— И что в этом плохого?

Не знаю почему, но Сюзи невзлюбила моего парня с первой минуты знакомства. Я заметила это по тому, как чуть сузились и похолодели ее серые глаза, и по тому, как напряглись и слегка поднялись вверх уголки губ. Человек со стороны в выражении ее лица не заметил бы ничего враждебного, но я-то знаю ее со школы — мы вместе учились в Стайвесанте и крепко дружим с тех самых пор.

Порой мне кажется, проблема в том, что она меня к Маркусу немного ревнует. Ей, приди она ко мне в гости, я могу даже не предложить кофе. Не потому, что мне его жаль или лень варить, и не потому, что я негостеприимна, а потому, что на Сюзи давно не смотрю как на гостью. Она мне вроде сестры, может даже ближе.

Маркуса же я чуть ли не каждый день балую маленькими сюрпризами. Мне доставляет удовольствие видеть, как его лицо озаряется улыбкой, когда он, уставший и мрачный, опускается после работы на диван и неожиданно обнаруживает на кофейном столике перед собой бокал любимого сидра, стакан с банановым коктейлем или — если у меня хватает денег и времени — экзотические блюда к ужину.

Сюзанна откидывается на спинку стула, вытягивает под столом ноги и скрещивает руки на груди, принимая лениво-вызывающую позу. Скажи кому-нибудь, что эта дамочка в джинсах с дырами на коленях и в майке с надписью «Гори все синим пламенем» — учительница, тебе рассмеются в лицо. Сюзи жутко боится в один прекрасный день превратиться в нудную училку с вечно нахмуренными бровями, поэтому после занятий спешит переодеться из строгих костюмов в одежду посвободнее и вдохнуть иной, не школьной жизни.

— Снова помчишься в ресторан, чтобы взять домой ужин? — с иронией спрашивает она. — Или заказала столик на двоих в «Гранмерси таверн»?

Кладу распечатку в большую сумку, которую всюду ношу на плече, и встряхиваю волосами.

— Не угадала. Сегодня Маркус задержится, поэтому ужин я успею заказать из дому.

Сюзанна вопросительно изгибает бровь, кривит накрашенные морковной помадой губы и становится чем-то похожей на клоуна.

— Мне надо успеть привести себя в порядок, — отвечаю я на не заданный ею вопрос. — Хочу расслабиться в пенной ванне, уложить волосы, переодеться.

Сюзанна выпрямляет спину и сильнее хмурится.

— Вы что, познакомились в этот день?

Качаю головой и, гордо приподнимая подбородок, произношу:

— Нет. Познакомились мы, если ты не помнишь, в феврале. А в этот день два года назад Маркус переехал ко мне и мы зажили семьей.

Сюзанна пренебрежительно фыркает, и я едва удерживаюсь, чтобы не схватить со стола чашку с недоеденным мороженым и не вылить белую жижу ей на голову.

— Скажешь тоже, семьей! — ухмыляясь восклицает она.

Резким движением вешаю сумку на плечо, подбочениваюсь и, испепеляя подругу взглядом, цежу сквозь зубы:

— Попрошу относиться уважительнее к нашим с Маркусом чувствам!

— Я бы с удовольствием, — ничуть не пугаясь моей грозности, отвечает Сюзанна. — Но, уж прости, не могу.

— Почему это, черт возьми?! — Я начинаю злиться, чего нельзя допускать. Когда я на взводе, то прескверно выгляжу, а сегодня это совсем некстати.

— Чересчур ты балуешь своего Маркуса, — задумчиво и уже без издевки говорит Сюзанна. — А он совсем этого не заслуживает.

К моим щекам приливает краска. Хочу успокоиться, но лишь сильнее расхожусь.

— Я люблю его и имею право баловать!

— Но ведь он ничего не дает взамен, по крайней мере последние года полтора, — смело глядя мне в глаза, произносит Сюзанна. Раньше она избегала критиковать Маркуса, а теперь вдруг решила прямо высказать, какого о нем мнения. Удачно же выбрала минуту! — И нагло тобой пользуется. Неужели ты не сознаешь, что ничего хорошего из подобных отношений не выйдет? — Она немного наклоняется вперед, даже на миг привстает со стула.

Меня захлестывает ярость, настолько горячая, что в первые мгновения сжимается горло и невозможно говорить.

— Да что ты… что ты понимаешь?! Как можешь судить, если ни разу не любила, как я? Любовь для того и существует, чтобы дарить тепло и радовать — не расчетливо, не за награду, а просто так, потому что того требует сердце! В том вся ее прелесть, для этого она и рождается! Настоящая любовь не рассуждает и не выгадывает, а лишь жертвует и отдает!.. — Ловлю на себе изумленный взгляд парня с соседнего столика и только теперь замечаю, что говорю слишком громко и высокопарно. Когда я волнуюсь, то начинаю сыпать книжными словечками и выражениями. Мне делается немного стыдно, но не возникает ни малейшего желания отказаться от своих высказываний или по-другому взглянуть на отношения с Маркусом.

Сюзанна тяжело вздыхает и качает головой.

— Присядь еще хотя бы на минутку. Нам давно следовало поговорить на эту тему.

Я продолжаю стоять, гневно сопя и упрямо поджав свои детски пухлые, вечно алые, будто после поцелуев, губы.

— Видишь ли… — более ласковым тоном, словно перед ней туповатый ученик, которому не мытьем, так катаньем надо втолковать, как решается задачка, произносит Сюзанна. — По-моему…

— Мне некогда! — Резко разворачиваюсь и быстрыми твердыми шагами иду прочь.

На сей раз сюрприз поджидает меня. Хоть и до конца рабочего дня Маркуса остается по меньшей мере часа три, он дома, причем престранно себя ведет и выглядит. Стоит посреди прихожей в окружении двух чемоданов и трех дорожных сумок и смотрит на меня так, как смотрел, когда, прилюдно осыпав начальника бранью, с треском вылетел с предыдущей работы. Всматриваюсь в него внимательнее. Нет, сегодня мой любимый немного другой. В прошлый раз в его взгляде помимо вины ясно виделось желание ее загладить, теперь же светится настораживающая решимость и ни капли сомнения в собственной правоте.

У меня привычка: когда пахнет опасностью, притворяться, что мне это только кажется, и прикидываться беззаботной. Особенно если дело касается Маркуса. С ним на многое приходится закрывать глаза. Но что поделать? Любовь в самом деле требует бесконечных жертв.