Джан Макдэниел - Подарок

— А ты думала, что она набросится на меня с кулаками? Впрочем, еще неизвестно, как она поведет себя, узнав, как мы с тобой провели последний уик-энд. Одно скажу тебе: она была явно рада, услышав, что я ухожу. Прости, если огорчил тебя, но Мими мне никогда не нравилась. И я никогда не понимал ее. Сама подумай, разве нормальная женщина пошлет свою внучку на преступление?

— Она была доведена до отчаяния, это же надо понимать. И потом, я сама могу отвечать за свои поступки. Ведь это я, а не кто-нибудь другой, пыталась пробраться в твой дом, так что если ты гневаешься, направь свой гнев на меня. Не осуждай ее, Саймон.

— Да мне-то что… Я не особо пострадал от столкновения с ней. А вот с тобой, Ярдли, может сегодня случиться беда. Но ты не веришь, что подобного рода опасность может исходить от кого-то, кого ты любишь.

— Что ты можешь знать о любви? — с усмешкой проговорила Ярдли. — Ведь ты, кажется, большую часть жизни провел в одиночестве, избегая каких бы то ни было привязанностей.

Он тряхнул головой, отбросив назад волосы.

— Если с тобой было иначе, значит, ты и теряла больше. Я признаю в этом смысле только то, что может иметь продолжение.

— Любовь продолжается всегда. Мой дедушка умер, но я все еще люблю его. Как и свою мать.

Он поежился и бросил на нее косой взгляд.

— Выходит, что моя мать, бросив меня, продолжала меня любить? И я должен в это верить? Кстати, дорогая, насчет меня ты ошибаешься. Однажды я любил, во всяком случае, думал так, и это длилось довольно долго. Мы вместе учились в Италии. Несколько счастливых для меня месяцев. И я просил ее руки, но она сказала, что задолго до встречи со мной решила навсегда остаться свободной.

— И ты навсегда закрыл свое сердце?

Они дошли до машины, и Саймон повернул ее к себе.

— Не навсегда, как видишь, — сказал он, чувствуя, как болезненно сжалось его сердце. — Но только до тех пор, пока ты рядом со мной.

— Вряд ли я смогу дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

— А я уверен, что сможешь. — Он усмехнулся. — Стоит тебе только прямо сейчас отправиться снова ко мне, в мою постель. Представь, как мне грустно будет вернуться в пустой дом, и пожалей меня.

Ярдли ответила слабой улыбкой.

— Нет, Саймон, я не могу тебя пожалеть. Уж слишком прямо ты выражаешь свои желания.

— Скажи уж, что я тебе надоел, это будет честнее.

Она посерьезнела и сказала:

— Мне было очень хорошо в этот уик-энд. И со мной не так, как с тобой. Я не умею выключать свои чувства. Возникнув и пробудив во мне все самое лучшее, они уже не исчезают, хочу я того или нет.

— Поедем ко мне, Ярдли. Подари мне эту ночь.

Она поежилась.

— А потом что?

— Я прикоснусь к тебе, буду ласкать и целовать тебя — и все остальное утратит значение. Это как радость, которая приходит, когда долго и безрезультатно пытаешься что-то вылепить, мучаешься, злишься, и вдруг стало получаться, форма пришла в соответствие с замыслом. Да ты прекрасно меня понимаешь, милая. Так почему бы нам не слинять отсюда и не порадовать друг друга?

— Нет, Саймон, я не могу пускаться в такие мероприятия. Все бросить и поехать. Ведь мы оба с тобой не того сорта люди, которые живут, подчиняясь лишь сумасбродным импульсам.

Она стояла спиной к его «ягуару». Он обнял ее и прижал к металлу, потом положил руку ей на грудь и почувствовал, как сильно бьется под его пальцами сердце. А Ярдли откинула голову и смотрела на него с таким выражением, которое ставило его в тупик.

— Ты, такая страстная, можешь столь холодно рассуждать? Неужели не чувствуешь, что между нами возникло нечто большее, чем просто чувственное влечение, или, как это формулируют современные ученые, чудесное совпадение химических составов? Мы оба знаем это. Понимаешь, я впервые встречаю подобную женщину. Я даже не знал, что такие на свете водятся.

Склонившись, он ласкал губами ее шею, вдыхая неповторимый аромат кожи. Потом целовал ее в губы, сначала нежно, и она еще могла попытаться воспротивиться и освободиться, но по мере того, как страсть его нарастала, она все больше слабела и скоро ответила на его поцелуй со всем пылом своего сердца.

И вдруг мысль, что какой-то другой мужчина прикасался к ней, заставила его прервать поцелуй и отстраниться. Она не удерживала его, хотя ему и хотелось бы этого. Но что, вообще говоря, мог он обещать женщине, которая всегда имела все? Саймон смотрел в ее широко распахнутые глаза и читал в них чистое и искреннее обожание, которого совсем не заслуживал. Кто она, эта женщина, которая умудрилась найти в нем гораздо больше хорошего, чем он сам в себе находит?

— Ты заставляешь меня испытывать чувства, которые всегда были мне чужды, — прошептал он, и его голос был унесен ночным ветром.

— Знаешь, Саймон, если бы ты мне был безразличен, наша первая встреча не окончилась бы в песчаной яме. Но я тогда и подумать не могла, что мы с тобой в тот же вечер познаем друг друга. Мне кажется, что с нами случилось что-то особое, и если я ошибаюсь, то лучше скажи мне об этом теперь.

Когда она подняла на него глаза, он поцеловал ее с невыразимой нежностью, его пальцы, охватив ее лицо, гладили его, будто изучая эти удивительные линии, потом рука его опустилась к стройной шее. Да, у него были связи со множеством женщин. Но ни одна из них не тронула его так глубоко и сильно, как эта. Он хотел ее теперь, опять, хотел так же сильно, как в их первую ночь. Возможно, даже больше.

— Тогда, на песчаном ложе, все было так, будто я впервые познал„женщину, — сказал он, целуя ее в щеку, в то время как рука его скользнула под ее свитер и гладила кожу, нежную, как свежевыпавший снег. Потом он пробрался к узкой ажурной чашечке ее бюстгальтера, содержавшей в себе нечто столь сладостное, что он не сразу посмел прикоснуться. Но вот рука его проникла под эфемерное заграждение, и он почувствовал, как под его пальцами напрягся и отвердел ее сосок.

Дыхание Ярдли участилось, в глазах появилось таинственное мерцание, и Саймону страстно захотелось овладеть ею прямо здесь, сейчас. Он жадно целовал ее, прижимаясь к ней своим пылающим телом. Возбуждение его достигло наивысшего предела. Ох, если бы уговорить ее поехать сейчас к нему! Уж он бы не тратил время на сон.

— Ты такая теплая и нежная, такая невероятно сексуальная, — прошептал он, — что я не могу противостоять своему желанию. Послушай, Ярдли, поехали ко мне. Ведь нам так хорошо вместе. И будет еще лучше. Я так безумно хочу тебя, хочу, чтобы ты была счастлива сегодня ночью.

Слегка отстранившись, он всматривался в ее лицо, наслаждаясь неповторимой формой полуоткрытых губ, под которыми виднелись безукоризненные зубы. В синих глазах пылал огонь страсти. Он понял, как смертельно боится ее потерять…

И вдруг, совершенно неожиданно, в его сознании всплыло тягостное воспоминание. Тот день он, еще мальчик тогда, провел на улице, играя с приятелями, а потом вернулся в свой дом, который навсегда покинула его мать. Он во всю мощь включил радио, потом телевизор, лишь бы заглушить тишину, которую она оставила по себе, и мыкался по дому, хватался то за учебники, то за еду. Докатился даже до того, что тихо сидел на диване и, закрыв глаза, пытался представить, что живет в большой счастливой семье, которая, ненадолго расставшись, в один прекрасный день вновь соберется в полном составе. Потом шли годы, и Саймон приучил себя к одиночеству, взял за правило никому не верить, ни к кому не привыкать, дабы не потерять нечто, дорогое его сердцу. Он смертельно боялся новых потерь. Но, встретившись с Ярдли, все-таки проворонил тот момент, когда можно было избежать этой угрозы, угрозы потери возлюбленной. Ведь если она покинет его, он вновь провалится в пустоту, и это будет особенно тяжело теперь, когда он чуть было не поверил в возможность счастья.