Люси Дейн - Ночь светла

Некоторый дискомфорт Кен почувствовал еще дома.

Собственно, ощущение неудобства возникло в момент пробуждения. Или он проснулся именно от того, что стало неудобно лежать? Как бы то ни было, открыв утром глаза, Кен поморщился от неприятного, даже болезненного ощущения в правом бедре. Первым естественным побуждением было повернуться на другой бок, что он и сделал. Спустя минуты две боль прошла, и умиротворенный Кен вновь задремал.

Однако период блаженства продолжался недолго. Во сне Кен непроизвольно принял прежнее положение, и болезненные ощущения вернулись. Поскорей повернувшись с бока на спину, он ощупал бедро, но не обнаружил ничего такого, что могло бы причинять боль. Зато левее, на ягодице, обнаружилось уплотнение, при нажатии на которое лицо Кена снова исказилось болезненной гримасой.

— Что за дьявол! — пробормотал он, осторожно поднимаясь с постели.

Исследовав проблемный участок перед зеркалом, Кен нахмурился. Покраснение и припухлость, которые он увидел, больше всего походили на фурункул в начальной стадии развития. Когда Кен сообразил, что это такое, с его губ слетело очередное ругательство, ведь подобное удовольствие растянется на неделю, если не больше.

С ним давно уже ничего подобного не случалось — со времен юности, периода так называемого переходного возраста и гормональной перестройки организма. В ту пору его некоторое время донимали юношеские прыщи, да и с фурункулами он был знаком не понаслышке. Но те дни давно в прошлом. Откуда же это взялось сейчас? Ведь ему тридцать два года! Едва ли подобный возраст назовешь подростковым.

И все-таки неужели вернулась прежняя напасть? — думал Кен, разглядывая в зеркале свою правую ягодицу. Вот недоставало! Главное, эта дрянь вскочила на таком неудобном месте. Как в той поговорке: ни самому посмотреть, ни людям показать…

В настоящий момент фурункул не доставлял больших неудобств, но Кен знал, что это время не за горами. Когда воспаление достигнет кульминации, ощущения будут не из приятных. Пока же они были терпимыми. Во всяком случае, принимая душ, одеваясь и завтракая на кухне, Кен не очень прислушивался к своему состоянию. Правда, на стул опускался осторожнее, чем обычно, но, когда сел, боли не испытал; так, слегка засаднило — и все.

Зато сейчас, находясь за баранкой своего «даймлера» и двигаясь в западном направлении от Шеффилда, на поворотах он несколько раз машинально наваливался на правую сторону, и его будто шилом кололо, напоминая о необходимости учитывать новое состояние.

Дьявол, как же я теперь отправлюсь на прогулку с Анной?! — вертелось в голове Кена.

Анна Гриер, в поместье которой ехал Кен Уилсон, была известной личностью. Правда, в лицо ее знали лишь родственники, знакомые и деловые партнеры, но принадлежащая ей фамилия была известна всем и каждому, в первую очередь детям. Причина подобной популярности заключалась в следующем: любой ребенок хотя бы раз в жизни лакомился шоколадом марки «Гриер».

Вот почему в кругах, которые принято называть сливками общества, куда, кроме прочих известных персон Шеффилда и его окрестностей, была вхожа Анна Гриер, ее называли шоколадной принцессой. Точно так, как в свое время мать Анны величали шоколадной королевой. Разумеется, всякому понятно: если мать королева, то дочь принцесса.

Что касается короля, то есть Роберта Гриера — первоначального владельца шоколадной фабрики «Гриер энтерпрайз» и отца Анны, — то он, будучи человеком вялым, слабохарактерным и подверженным приступам хандры, спустя некоторое время после свадьбы с легкой душой отдал бразды правления предприятием жене и абсолютно отстранился от дел.

Надо сказать, супруга его, Бренда Гриер, в девичестве Кантор, и до того была не посторонним человеком в бизнесе: она работала на фабрике дизайнером, занималась художественным оформлением конфетных оберток, коробок и прочей упаковки шоколадной продукции. Так что переход из одной ипостаси в другую произошел для нее абсолютно естественно, ведь она к тому же являлась полной противоположностью своего супруга, то есть была человеком волевым, деловым и скрупулезным.

Однако по прошествии достаточно большого количества лет и для Бренды настал черед передать эстафету другому, а именно своей дочери Анне, которая, кстати, и всегда помогала ей в делах. Строго говоря, необходимости в подобных переменах не было, Бренда еще не один десяток лет могла бы руководить производством. Но все же одна — не афишируемая — причина существовала. Заключалась она в том, что Анне давно пора было замуж. А где же искать подходящую партию, если не на деловых встречах, переговорах и прочих рутинных процедурах, без которых не обходится ни один бизнес? Так рассудила Бренда. Потом провела с дочерью соответствующую беседу, и в результате управление фабрикой плавно перешло от матери к дочери.

К настоящему времени Анна уже лет пять самостоятельно занималась делами, ей пошел тридцать шестой год, а замуж она так и не вышла.

Кому-то может показаться странным, что преуспевающей, обеспеченной и вполне еще молодой женщине так долго не удается устроить личную жизнь, но причины тому были. Во-первых, Анна вращалась среди людей, равных или даже превосходящих ее по степени состоятельности. То есть на деньги Анны зариться было некому, да она бы этого и не допустила. Во-вторых, существовала большая конкуренция со стороны других девушек на выданье, таких же обеспеченных благодаря наследству, вхожих в те же круги, что и она, но притом гораздо моложе ее. В-третьих, к своему великому сожалению, Анна не могла похвастаться внешностью.

Так уж получилось, что она родилась похожей больше на отца, чем на мать. А наружность Роберта Гриера никто бы не назвал выдающейся. Русоволосая красавица Бренда нашла в нем что-то для себя, но другим оставалось лишь удивляться подобному альянсу. Сходились обычно на том, что в основе данного брака лежали деньги, однако, хоть это и имело место, все же существовало нечто еще. Как ни странно, Бренда питала к Роберту Триеру нежные чувства, а тот отвечал взаимностью, поэтому их отношения были вполне благополучны.

Анне же в отличие от матери все никак не удавалось найти того единственного, с кем можно было бы прожить долгую жизнь, вместе состариться и умереть в один день. Не исключено, что виной постоянных неудач являлся ее властный характер — в этом смысле она больше походила на мать, чем на отца. А возможно, проблема заключалась еще и в следующем: Анна даже мысли не допускала, что кто-то станет ее оценивать, определять пригодность на роль жены. Она предпочитала выбирать сама. Но, будучи очень придирчивой, капризной и требовательной, почти не находила объекта, на котором могла бы остановить свое внимание. И если даже такой человек находился, это вовсе не означало, что он в свою очередь заинтересовывался Анной.