Одри Хэсли - И в горе и в радости

— Кажется, все сразу, — сказала она. — Мне хорошо, я устала… и очень разочарована, — последнее слово она произнесла слегка надув губы.

— Разочарована?

— Да. Мне тоже хочется, чтобы ты остался и любил меня вечно. Но если тебе нужно завтра возвращаться в Брисбен, ничего не поделаешь. У нас есть еще остаток сегодняшнего дня. Черт возьми, Роджер, я бы не откладывала это так надолго, если бы знала, что бывает такой фантастический секс. Наверное, это потому, что со мной такой фантастический мужчина, как ты. Ты потрясающий любовник!

Он неодобрительно посмотрел на нее. Линда не понимала, что она не так сказала. Он почти неслышно пробормотал что-то, затем резко отодвинулся. Она тяжело вздохнула, чувствуя себя опустошенной, не только телом, но и душой. Сердце ее сжалось, когда Роджер перекатился на другую сторону кровати, встал и направился в ванную.

Очевидно, она чем-то обидела его. Но чем?

Слушая доносившиеся из ванной звуки — шум воды, плеск, — она окончательно пала духом. Вода все лилась, и Линда начала хмуриться. Роджер распахнул дверь, стоя перед ней мокрый и обнаженный.

— Что такое? — спросила она. — Что я такого сделала? Почему ты сердишься на меня?

— Спрашивай, спрашивай, — проворчал он и, подойдя к ней, бесцеремонно поднял Линду с кровати. — Мы вместе искупаемся, Линда, и заодно поговорим.

— Поговорим? К чему слова? — У нее захватило дух от удивления.

— Да, любимая, поговорим, — сердито заметил он, занося ее в ванную. Его руки крепко сомкнулись вокруг ее бедер. — Ты что думаешь, мы будем заниматься любовью до бесконечности? Может, ты хочешь, чтобы я овладел тобой под душем, или на полу ванной, или перед зеркалом? Знаешь, зеркала придают сексу еще одно измерение!..

— Зачем ты… ты… — Она заколотила кулачками по его голым ягодицам. — Я хочу, чтобы ты…

Она взвизгнула, когда он с плеском бросил ее в горячую покрытую пеной ванну. Брызги полетели во все стороны, вода выплеснулась на пол и на стены.

— Ну и что ты хочешь мне сказать? — проворчал он, залезая в ванну. Он расположился подальше от Линды, скрестив на груди руки.

— Ты эгоист и ханжа, Роджер Ллойд! — заявила она, приподнимая голову в холодной ярости. — Тебе хорошо ты своего добился, а стоило мне раскрепоститься всего на один вечер, как ты смотришь на меня свысока.

— Правильно. Потому что ты — это не я. Ты моя милая Линда, и я хочу, чтобы ты такой оставалась.

— Вздор!

— Вздор?! — взревел он.

— Да, вздор! — повторила она так же громко, как и он, и презрительно усмехнулась. — Ты сделал все для того, чтобы притащить меня сюда и лишить невинности, а теперь, только потому, что мне это понравилось и я хочу еще, ты вдруг становишься таким чопорным. Что это? Совесть вдруг заговорила? Или ты просто боишься, что другой будет наслаждаться тем, что ты пробудил во мне? Тебе поэтому жаль уезжать в Брисбен?

— Не будешь ты спать с другими мужчинами. Никогда!

— Да ну? И как это ты меня удержишь?

— Женюсь на тебе!

Линда оцепенела. Ее поразило не только неожиданное заявление Роджера, но и то, как все в ней немедленно и яростно воспротивилось этой идее.

— С чего ты взял, что я когда-нибудь предполагала выйти за тебя?

— Потому что ты любишь меня! — заявил он, блеснув синими глазами.

Даже не сказал, что сам меня любит, — горько отметила Линда про себя. Да потому что он, и правда, меня не любит, зашептал ей внутренний голос. Его предложение — всего лишь способ избавиться от соперников. Он уже считает меня своей собственностью.

Линду взбесила столь бесцеремонная самонадеянность.

— Ты, должно быть, шутишь, Роджер, Да, я хотела, чтобы именно ты стал моим первым мужчиной. Но это не любовь!

— Откуда такая уверенность?

— Ну, даже если это форма любви, — что еще вопрос, — то не той, которая длится долго и уж конечно, не та любовь, которая служит прочной основой для брака.

— Это твое последнее слово? Последнее?

Ужас охватил Линду, едва она осознала, что делает. Человек, которого она любит, просит выйти за него замуж, а она отвергает его.

Но, собрав все свое мужество и здравомыслие, она ответила:

— На сегодня — последнее.

— А в будущем?

— Тебе решать, Роджер. Ты можешь попытаться завоевать мою любовь и дать мне возможность лучше узнать тебя. Уверена, если у тебя будет шанс, ты очень быстро сможешь превратить в настоящую любовь то, что я чувствую к тебе.

— Понимаю, — произнес он задумчиво.

— А сам-то ты любишь меня? — спросила она, затаив дыхание.

Их взгляды встретились. Его лицо потемнело.

— Не в моих правилах признаваться в любви женщинам, которые только что меня отвергли.

— Но я не отвергла тебя. Я только сказала, чтобы ты попытался завоевать меня, если действительно любишь. Твоя беда в том, Роджер, что все, что бы ты ни пожелал, ты получаешь на серебряном блюдечке. Не все так легко дается.

— Ты была сегодня весьма уступчива, — поддел он ее.

— Ты тоже, — парировала она, — пошел навстречу моему желанию.

Они смотрели друг на друга, и медленно, очень медленно губы Роджера изогнулись в улыбке.

— А ты превратилась в маленький крепкий орешек…

— Нет, Роджер, просто я повзрослела.

— Что тоже весьма приятно, — сказал он, поглядывая на ее грудь, не совсем скрытую пеной. Линду раздражало, что ее будоражит этот взгляд. Соски ее снова напряглись, она замерла, когда Роджер придвинулся к ней и скользкой от мыльной пены рукой обнял за шею, приближая ее губы к своим губам.

— Что… Ты понимаешь, что делаешь? — вымолвила она, презирая себя за свой дрожащий голос.

— В точности то, что ты велела. Пытаюсь завоевать тебя.

— Полагаешь, это наиболее верный способ?

— Черт возьми, Линда, в подобной ситуации человек использует все свои ограниченные возможности! Ты сама говорила, что я бесподобный любовник. И я тебе верю, потому что моя Линда не стала бы лгать. Она же сама честность и искренность.

Лаская ее шею, он постепенно сокращал небольшое расстояние, разделявшее их губы. Это был дразнящий, невыносимо мучительный и эффективный поцелуй. Линда откинула голову назад, и он сочувственно усмехнулся.

— Надеюсь, этот день окажется очень долгим. Я вижу, мне еще долго предстоит тебя завоевывать…

Линда лежала на своей стороне постели и смотрела, как равномерно вздымается грудь Роджера. Она тихо вздохнула. Свет, пробивавшийся сквозь зашторенное окно, говорил, что рассвет уже близок.

— Ладно, Роджер, — прошептала она, обращаясь к спящему. — Ты победил. Ясно одно, я не могу рисковать, позволив тебе сегодня уехать в Брисбен без меня. Не могу рисковать, потому что ты больше никогда не предложишь мне выйти замуж. Не могу рисковать, потому что мне, может быть, никогда не придется больше лежать так рядом с тобой.