Эмили Маккей - Горячая поклонница

Ей даже не придется особенно стараться. Что бы он ни планировал, это не будет ни широким, ни романтическим жестом. Всю жизнь Ана убеждала себя, что в ее жизни не хватает романтики, потому что еще не время или она еще не встретила подходящего мужчину, но, может, она просто не умела любить?

К субботе Ана уже совершенно не знала, чего ждать от праздника. Лена каждый день приходила на работу вовремя, фонтанирующая энергией и энтузиазмом. Похоже, она решила не просто добиться успеха, но развеять в пыль все сомнения Аны в ее способностях. Она даже с уважением относилась к Ане, воздерживаясь от едких комментариев в ее адрес, если они были не одни. Кристи и Омар были счастливы новой паре рук и хором признали идею нанять Лену гениальной. Ана тоже была рада помощи: у нее появилось время разгрести бумажные завалы. Было даже несколько минут, когда Ана не чувствовала, что бремя неподъемное, однако она вспоминала, что на ярмарке будет Уорд, и ее охватывала паника. А потом она вспоминала, как ее мать сказала ей, когда она уходила со своей предыдущей работы, что вещи, которые пугают до смерти, единственно достойны внимания. Ярмарка определенно относилась к ним.

Рейф сообщил, что ненадолго забежит, и Ана была очень рада этому. Секретарь Рейфа подтвердил, что Уорд был у него перед отъездом, — очевидно, он все-таки сделал то, о чем его просила Ана.

Ана так нервничала, что совсем не могла есть, несмотря на изысканные закуски, которые прислали из «Бистро у моря». Несколько других ресторанов расставили палатки вдоль дороги, в которых продавались их блюда. Разумеется, вся прибыль шла в фонд. Кроме еды, здесь были и пара жонглеров, и клоун — Ана знала всех еще по работе в Голливуде. Она же пригласила своих друзей-гримеров устроить развлечение для детей, а кузина Эммы, Бекка Уорт, прилетела из Напы и организовала дегустацию вин. Кристи, Омар и Лена курсировали туда-сюда, записывая добровольцев и раздавая информационные брошюры о фонде.

Наблюдая за набиравшей обороты ярмаркой, Ана чувствовала, как удовлетворение теснит печаль. Еще больше она расслабилась, увидев пробирающуюся к ней Эмму. Чейз шел рядом, обнимая жену за талию.

— Это потрясающе! — воскликнула Эмма и крепко обняла Ану.

— Знаю, — сказала Ана, гладя Эмму по животу, чтобы успокоиться. — Я не знала, что в городе живет столько людей.

Эмма нахмурилась:

— Думаю, что здесь не только население Виста-дель-Мар. Мне кажется, люди приехали и из Сан-Диего, и из Лос-Анджелеса.

Тон Эммы встревожил Ану.

— Почему ты так думаешь?

Эмма растерялась:

— Я думала, ты знаешь. Ты не читала сегодняшнюю газету?

— Какую? — прошептала Ана.

— Да любую. — Эмма ткнула Чейза локтем в живот. — Можем посмотреть в Интернете?

Чейз протянул ей телефон с передовицей «Сисайд газетт». «Уорд Миллер возвращается!» — гласил заголовок. Ана быстро просмотрела статью: там было и про новый альбом, и про выступление на ярмарке, устроенной фондом «Надежда Ханны».

— Газеты Сан-Диего и Лос-Анджелеса тоже вовсю трубят об этом.

Ана осторожно отдала телефон Чейзу, борясь с желанием расколотить его о мостовую. Она вполне имела на это право.

— Лучше бы он не распускал язык.

Ана сжала губы, чтобы вслух не оскорбить Уорда в присутствии Чейза, его друга, но потом подумала, как это отразится на фонде, и выругалась.

Эмма нахмурилась, Чейз удивленно поднял брови.

— Он даже не подумал, какими идиотами мы все будем выглядеть, когда он не явится.

— Почему ты думаешь, что он не явится?

Ана закатила глаза:

— В понедельник он уехал из города, с тех пор от него ни слуху, ни духу. Если бы он собирался приехать, дал бы знать.

— А ты уверена, что он не дал?

— Да! Я… — Она осеклась. Последний раз они разговаривали о ярмарке до их ссоры. Она попросила его уйти, но ничего не говорила о том, что не хочет видеть его на ярмарке. — Я не знаю.

Нервозность последних дней вдруг сгустилась в один большой ком тревоги. Ана не была уверена, что способна встретиться с ним так скоро.

Прежде чем она успела восстановить защиту — или, еще лучше, уйти, — толпа зароптала. Головы повернулись в сторону сборной сцены на краю парка, в воздухе повисли восторженные вздохи. Рядом с Аной кто-то назвал имя Уорда и указал в сторону сцены. Она привстала на цыпочки, но ничего не увидела. Если Уорд где-то там, она увидит его, только когда он поднимется на сцену.

Омар все утро настраивал технику, чтобы Ана и Рейф могли произнести речь. Он отлично в этом разбирался, и Ана отдала все ему на откуп и ничего не проверила. Теперь она не могла понять, было ли это обычное для таких целей оборудование или что-то более навороченное, вроде акустической системы, которая сделает триумфальное возвращение музыканта на большую сцену незабываемым.

Ана чуть не зарычала от гнева. Как он смеет заявляться сюда после недели молчания, после того, как разбил ее сердце? Но прежде чем она успела толком подумать об этом, толпа взревела, расступилась, и Ана увидела идущего к ней Уорда. Вернее, не к ней, а к сцене. Он был одет в джинсы и рубашку, так же небрежно, как в день их встречи. Солнечные очки были подняты на лоб, рукава закатаны, открывая сильные загорелые руки.

До сцены он добирался долго, здороваясь с каждым, кто хотел поприветствовать его, широко улыбаясь, смеясь глазами. Несмотря на небрежность образа, он был по-прежнему окутан тайной. Может быть, это был его природный магнетизм, может быть, каждый, мимо кого он проходил, просто не мог не реагировать на него. Ана почувствовала, что ее саму непреодолимо тянет к нему, — это чувство шло из самой глубины сердца, и она затолкала его обратно, еще глубже, держась только на нервной энергии, позволявшей ей не сойти с ума в эти дни.

Она отошла, извинившись, от Эммы и Чейза и пошла к Уорду, пробираясь сквозь толпу. Она была еще слишком далеко, чтобы разобрать слова, которые он говорил встречающим его людям, — хотя она могла представить себе, что и как он говорил, — когда рядом с ним оказался Джесс и быстро зашептал ему на ухо. Уорд кивнул, извинился и быстро пошел к сцене. Когда он заметил ее, дружелюбное, приветливое выражение уступило место чему-то более сдержанному и решительному. Вряд ли перемену заметил кто-то, кроме нее, но у нее сжалось сердце.

Ладно. Она тоже готова поиграть.

Ана уперла руки в бока и встала у него на пути.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, когда он подошел достаточно близко, чтобы больше никто не услышал их.

— А ты как думаешь? В «Сисайд газетт» говорится, что в одиннадцать я выйду на сцену, скажу пару слов и, может быть, спою пару песен.

Ана скривилась:

— Не думала, что ты приедешь.

Он мягко улыбнулся:

— Похоже, ты не читаешь газет.