Марион Леннокс - Драгоценный дар

Рафф не был адвокатом, и никто ему не помогал. Государственный обвинитель был беспомощным. Эбби хотела подойти к нему через весь зал и встряхнуть его, но Малколму было уже восемьдесят лет, и, если бы она сделала это, у старика, наверное, выпали бы все зубы или он умер бы от инфаркта.

Уоллас Бакстер должен был выйти сухим из воды — она буквально физически слышала это в голосе Филипа.

У Филипа, возможно, были не самые лучшие выходные, но он не был похож на покинутого жениха. Он выглядел самодовольно, щеголевато, с каждым часом обретая все большую уверенность в себе.

Он побеждал.

Филип уселся рядом с ней — после того, как разнес в пух и прах последнее свидетельство Раффа, — и еле заметно улыбнулся ей.

«Он не возражал, — с изумлением поняла Эбби. — Он не возражал против того, что я вернула ему кольцо, а если и возражал, то не настолько, чтобы это помешало ему наслаждаться победой».

Его лицо выражало удовольствие.

— Превосходно, — прошипел Уоллас рядом с ней. — Филип — великий человек. Он спас меня от тюрьмы… Неужели ваша помолвка расторгнута? Вы совершите большую глупость, если уйдете от такого потрясающего парня.

«Потрясающий парень». Уоллас сиял.

Эбби стало нехорошо.

Она посмотрела в дальний угол зала, где сидели Берта и Гвен Макервейл. На глазах их блестели слезы. Из-за махинаций Уолласа Бакстера им пришлось продать свой дом, и теперь они жили у дочери, занимая гостевую спальню.

Эбби вспомнила о Лайонеле — хорошем и добром мужчине, которому теперь придется всю жизнь ютиться в меблированных комнатах. Тоже из-за Уолласа. А также из-за Филипа, который умело помог Уолласу выбраться сухим из воды.

Взглянув на Уолласа и Филипа, она заметила, как они тайно обменялись улыбками. Смутное подозрение, которое Эбби испытывала раньше, стало цементироваться в твердую уверенность.

«Он спас меня от тюрьмы…»

Она была адвокатом. Разумные адвокаты не ставят под сомнение свои дела.

Эбби взглянула на Уолласа — этот мужчина обманывал всех всю свою жизнь. Она взглянула на Филипа — самодовольного и уверенного в себе.

Она взглянула на Раффа, который не смог справиться с управлением автомобиля одной темной дождливой ночью, когда ему было девятнадцать лет…

— Все в порядке, — сказал Филип. — И Финн ничего не сумеет доказать.

«Финн ничего не сумеет доказать?»

Насчет Уолласа, конечно…

Взглянув на Филипа, Эбби поняла, что, уйдя от него, поступила совершенно правильно. Моральные принципы не имели к этому человеку никакого отношения. Рафф находился по другую сторону баррикад, но Рафф потерпит поражение. И как она могла даже подумать о том, что выйдет замуж за Филипа? Жизнь ее была бы закончена в день свадьбы с этим человеком.

Голова у нее кружилась. И она сидит здесь, в зале суда Бэнкси-Бей, и защищает Уолласа Бакстера?

Уоллас и Филип… Самодовольный. Чопорный. Торжествующий победу.

«Он спас меня от тюрьмы…»

Мысли ее лихорадочно крутились, наводняя разум все новыми подозрениями. Она не была уверена, но в портфеле Филипа… В том портфеле, который был точно таким же, как у нее…

О чем она думает?

Рафф уже уходил, его показания закончились. Его плечи были опущены, и Эбби поняла, что он уже понял, чем закончится дело. Он сделал все возможное для своего города — для города, жители которого его осуждали.

Уоллас улыбался. Филип улыбался. Осталось выступить еще паре незначительных свидетелей, а затем подвести итоги.

Если только… Если только…

Филип. Улыбающийся. Образцовый гражданин.

Рафф. Мрачный и стойкий. «Плохой мальчик».

Ее охватила буря противоречивых чувств. Эбби попыталась собраться с силами и подумать, но все ее мысли расплывались, будто сладкий крем. Она понимала лишь одно: она не может больше оставаться здесь ни на секунду.

— Простите, — сказала она мужчине, сидевшему рядом с ней. — Мне надо идти.

— Куда? — изумился Филип.

Эбби встала, и взгляды всех присутствующих в зале устремились на нее. Очень плохо. Она не вполне осознавала, что делает, но ничто на свете не могло заставить ее оставаться здесь.

— Пока, — сказала она, обращаясь к залу.

— Не делай глупости, — бросил Филип, и Эбби, посмотрев на него долгим взглядом, покачала головой:

— Я не сделаю глупости. Больше не буду. Пока, Филип.

Она взяла за ручку блестящий кожаный портфель, который стоял под столом, — быстро проверив, те ли на нем инициалы, — и вышла из зала суда. Каблучки ее черных туфелек звонко стучали по полу, и Эбби ни разу не оглянулась назад.

Рафф вышел из здания суда, сделал несколько глубоких вдохов и подумал, кому бы набить морду.

Он хотел набить морду Декстеру — вот уже десять лет. Но не мог. Хорошие полицейские не бьют морды адвокатам. Декстер лишь делал свою работу.

Еще один глубокий вдох.

— Рафф!

Повернувшись, он увидел Эбби, вышедшую из зала суда. Прислонившись спиной к двери, она закрыла глаза.

— Привет, — сказал он.

Она открыла глаза и встретила его взгляд.

— Привет. — Голос ее звучал так, будто она только что проснулась.

— У тебя перерыв?

— Мне надо поехать домой и проверить Клеппи.

— Хорошая мысль. — Рафф колебался. Он подумал, не подвезти ли ее домой. Хотя, наверное, это было плохой идеей.

Ее спортивный автомобиль стоял совсем близко от них — на месте с надписью «Абигейл Каллахэн, адвокат». Ее место было ближе, чем то, на котором было написано «Полиция». И так же близко было место Декстера. «Порше» Декстера был самым дорогим автомобилем на парковке.

«Успокойся и не злись», — сказал он себе. Но разве он мог не злиться?

Эбби прошла мимо него и вышла на солнечный свет, к своему автомобилю. Она подняла портфель, чтобы положить его на переднее сиденье. И застыла в нерешительности. Опустила портфель. Повозилась с застежкой. Снова подняла его. И уронила.

Из портфеля посыпались бумаги. Официальные документы вывалились на асфальт, залитый солнцем. А вместе с ними — маленькие аудиокассеты.

— Черт! — сказала Эбби, когда кассеты разлетелись в разные стороны.

Абигейл Каллахэн, которую Рафф знал последние десять лет, никогда не говорила таких слов. Но Эбби, кажется, нисколько не смутилась. И не бросилась собирать документы. Рафф тоже не двигался. Он не вполне понимал, что происходит.

— Ты знаешь, наверное, это надо собрать, — сказала она. — Возможно, здесь есть что-то важное.

Важное?

— Прости, что беспокою тебя, но, кажется, я взяла не тот портфель, — произнесла она совершенно невозмутимым тоном. — Но я так спешу… У меня к тебе большая просьба — собери эти бумаги, положи в портфель и верни их Филипу.

— Не пойму, что за…

— Спешить не надо, — продолжала Эбби. — У Филипа есть документы на столе, поэтому эти ему не понадобятся некоторое время. Может быть, ты вернешься в полицейский участок, чтобы привести их в порядок, прежде чем вернуть Филипу? Я уверена, он будет очень благодарен тебе. — Затем, вздохнув, Эбби взглянула на груду бумаг и кассет: — Вот что происходит, когда у тебя и твоего партнера одинаковые портфели. Их так легко перепутать! Я говорила Филипу, что это плохая идея: мне хотелось голубой портфель. Но портфель Филипа все же легко распознать. Из-за кассет. Филип всегда записывает показания своих клиентов. Ему нравится записывать… все подряд. И он всегда записывал. В моем портфеле — документы, которые мы предъявляем в суде. Но документы и кассеты Филипа всегда гораздо подробнее.