Салли Уэнтворт - Жена на все случаи жизни

Клер внутренне была согласна с ней, но предпочла переменить тему разговора.

— Ну ладно, — сказала она. — Тебе, наверное, хочется, чтобы я приклеила эти рисунки к карточкам?

Энджи радостно закивала.

— Сейчас раздобуду клей, — сказала Клер, шаря глазами по комнате.

Клея не было видно.

— А, вспомнила, — сказала Клер. — Бойд его одалживал у меня на днях. Может, оставил на своем столе.

Клер спустилась вниз и подошла к старенькому секретеру, но там клея не оказалось. Она заметила на полу рядом с секретером потертый портфель для бумаг. Может быть, клей там, подумала. Клер и стала открывать замок.

Она набрала код, который помнила наизусть, и запустила руку внутрь. В одном из карманов действительно обнаружился клей. Она уже собиралась закрыть портфель, как вдруг заметила в нем письмо с иностранной маркой.

Она взяла в руки конверт. От Пшибыльских. Новое письмо — старое было потоньше. Точно, дата более поздняя. Адресовано оно ей.

Она стала вынимать исписанные листки из конверта и увидела фотографию. Вот они, близнецы. Очаровательные малютки со светлыми волосиками.

Клер нахмурилась и стала читать. Пшибыльская благодарила за присланные деньги и одежду, а также сообщала, что малышей собираются разлучить — рассовать по разным приютам. Возможно, они разлучатся навсегда, если, конечно, не случится чуда и кто-нибудь их не возьмет к себе в самое ближайшее время.

Клер сердито запихнула письмо с фотографией обратно в конверт и вернулась в мастерскую. Энджи внимательно посмотрела на расстроенную подругу. Заметив ее удивленный взгляд, Клер быстро проговорила:

— Нашла, сейчас наклеим картинки.

Когда все было готово, Энджи, поблагодарив, сказала, что ей пора. Клер не стала ее задерживать.

Когда она ушла, Клер снова перечитала письмо и внимательно рассмотрела фотографию. Малыши были очень славные. Один зевал, а другой смотрел в объектив широко раскрытыми глазами и улыбался во весь рот.

Интересно, подумала Клер, разные ли у них темпераменты? Может быть, один вырастет активным человеком, а другой созерцателем?

Клер не столько расстроило само письмо, сколько тот факт, что Бойд спрятал его. Это огорчало ее сильнее, чем даже история с Велмой.

И что теперь делать с письмом? Клер подумала и положила его на секретер, на самое видное место. Затем, вся дрожа от негодования, вышла на улицу — решила для успокоения пройтись.

Когда примерно через час она вернулась, Бойд был уже дома. Он сидел за столом и чинил фен, который накануне сломался. Увидев ее, отложил в сторону инструменты и сказал:

— О'кей, я вижу, ты нарываешься на очередную схватку, давай все выясним.

Его усталый голос подействовал на нее, как красная тряпка на быка, но она постаралась сдержаться.

— Может, ты сочтешь нужным объяснить, почему ты спрятал письмо, адресованное только мне? — подчеркнуто спокойным тоном спросила она.

— Потому что я не хотел, чтобы ты его видела, — коротко ответил он.

— Не обращайся со мной как с идиоткой. Зачем ты спрятал письмо?

Он встал и прошелся по комнате.

— Это слишком щекотливая тема, — сказал он. — Я знал, что письмо тебя расстроит, а это совсем ни к чему. Мы уже приняли решение по данному вопросу, и я не вижу необходимости его менять. Такой ответ тебя устраивает?

— Не устраивает. Я уверена, что это все отговорки, что ты в первую очередь думал о себе, а вовсе не обо мне, когда прятал письмо. Ты никогда не хотел, чтобы у нас были дети. Ты слишком эгоистичен, ты…

— Это не так, — перебил ее Бойд. — Сразу после женитьбы я, конечно, о детях не думал, но, когда ты забеременела, обрадовался — я хотел ребенка.

— Еще больше ты обрадовался, когда я этого ребенка потеряла, потом второго и третьего, а когда врачи объявили, что детей у меня не будет, ты, наверное, был счастлив.

Бойд побелел.

— Как тебе не стыдно говорить такие вещи! Это подло, — тихо проговорил он.

— Неужели? — продолжала на повышенных тонах Клер. — Убедил самого себя, что делаешь все ради моего блага? Что идешь на жертву ради моего здоровья? Интересно, почему я тебе не верю? Слишком хорошо тебя знаю, вот почему!

Бойд сделал резкий жест рукой, но сумел удержать свой гнев.

— Хорошо, — ровным тоном сказал он. — С письмом я и впрямь поступил не очень честно. Обещаю впредь подобных вещей не делать. Но зачем тебе раздувать все это и превращать размолвку в настоящую ссору?

— Затем, что ты не понял ничего и ничему не научился. Может быть, и от Люка уже пришло письмо, а ты его спрятал?

Бойд шагнул ей навстречу.

— Кто же я такой, по-твоему, что ты это допускаешь? — сердито спросил он.

— Ты прекрасно знаешь, кто ты такой, — ответила Клер, все более повышая тон. — Эгоист и лицемер. Притворяешься, что все делаешь для моего блага, хотя на самом деле…

— Хватит! — крикнул Бойд. — Можешь дальше не продолжать, все понятно. Я не лицемер, а дурак — боялся тебе показать это письмо. Больше я о тебе заботиться не стану. На, получай свое письмо.

Он подошел к секретеру, схватил письмо и швырнул его в Клер.

— Давай читай, — бросил он. — Только не вздумай мне показывать ее письма и просить совета. Решай все сама, поступай как хочешь.

Он хлопнул дверью. Клер посмотрела ему вслед. Она внезапно почувствовала сильную слабость. Ноги у нее подогнулись, и она рухнула в кресло.

В течение уикенда они почти не разговаривали друг с другом. Клер старалась не выходить из мастерской, а Бойд копался в саду с такой яростью, будто сад был его заклятым врагом.

В понедельник Бойд уехал на работу раньше обычного, до того как пришло письмо от Люка Шамона. Оно было вполне безличным. Видимо, его отпечатала машинистка. В нем сообщалось, что выставка ее работ, вероятно, состоится в Париже в мае. Внизу стояла приписка: «Мне было очень приятно встретиться и побеседовать с Вами. Согласны ли Вы поужинать со мной снова, когда я в следующий раз буду в Лондоне?»

В письме не было просьбы о том, чтобы она показала ему другие свои работы, но Клер подумала, что это само собой разумеется. Ей было приятно думать именно так.

Бойд вернулся после своего урока французского языка только в десять вечера, хотя Клер рассчитывала, что он приедет часом раньше. Она сидела в гостиной и смотрела телевизор. Бойд вошел в комнату и, как обычно, подошел, чтобы поцеловать ее.

Клер увернулась от поцелуя и холодно взглянула на мужа.

— Добрый вечер, дорогая, — насмешливо сказал он. — У тебя был хороший день?

Она встала.

— Хочешь есть? — нелюбезно поинтересовалась она.

— Не стоит беспокоиться, — ответил он в той же манере. — Я приготовлю сам.

Она не стала возражать и вновь уселась перед телевизором. Бойд прошел на кухню, разогрел себе суп и гренки. Обычно когда он сам себе разогревал ужин, то приходил к ней в гостиную с подносом и совмещал еду с рассказом о своих новостях и проблемах. На этот раз он откушал на кухне в одиночестве.