Маргарет Уэй - Чарующий остров

— В таком случае наибольший прилив будет в полдень, — быстренько сообразила Тина.

Клэр наморщила нос:

— Весьма провокационное заключение, но я так легко не уступлю. А ты соображаешь, — добавила она вполне серьезно.

Тина скромно кивнула.

— Но ты забываешь одну вещь. У нас есть Луна-соперница. Когда она ближе всего к Солнцу во время новолуния, Солнце с Луной тянут вместе. Прилив всегда выше в новолуние, чем в другие дни.

— А как же в полнолуние? У нас тогда высокий прилив.

— Да, но тогда Солнце и Луна друг против друга и уравновешиваются.

— О Господи, лучше б я не спрашивала, — зевнула Тина, внезапно теряя интерес к предмету. Если нельзя объяснить моментально, то тогда все это слишком сложно.

Клэр достала сандвичи, передала один Тине вместе с холодным питьем из термоса. Наверху в доме Надя наслаждается своей сиестой, а Дэвид весь ушел в работу.

— Есть в жизни свои преимущества, — ответила Клэр с удовлетворением, она с удовольствием ела сандвич с ветчиной, горчицей и листом салата. Клэр пришло в голову, что они с Тиной часто беседуют как ровесницы. Ее вдруг обуяло теплое чувство, и она потрепала короткие кудряшки. Тина со счастливым видом расправлялась с фруктовым пирожным.

— Желаю счастья и всего самого наилучшего! — проговорила она шутливо.

Они наслаждались едой, своим товариществом, солнцем и тенью, миром и красотой, шепотом моря и прозрачной синевой лагуны. Высоко над берегом так пышно распустилась растительность, что казалась объятой пламенем. Красные пламенеющие лепестки усыпали пляж, птички скакали с ветки на ветку в поисках сладкого нектара. Лагуна выглядела немного странно без «Карины» на якоре, решила Клэр. Не видно было сверкающей белой обшивки, полированного дерева, надраенной меди. Клэр вздохнула.

— Хорошо бы папа взял нас в Кэй, — вдруг заявила Тина. — Но вряд ли! Надо было попросить дядю Брока. Там столько живности! Вы себе не представляете!

Клэр кивнула. Она знала, что Кэй — песчаная отмель площадью четыре-пять акров в миле от моря и любимое гнездовище всевозможной птицы: белоголовок, крачек, цапель, морских ястребов, фрегатов.

— У тебя и так очень насыщенная жизнь, — приободрила она ребенка.

— Еще бы! Дядя Брок брал меня туда примерно в это же время год назад. В начале лета. Мне бы хотелось попасть туда с ним снова. Я в жизни не видела столько птиц в одном месте. Тысячи, и не ссорятся, не дерутся! Представляете! В воздухе их тучи, а они не сталкиваются. Дядя Брок сказал, лучшие из них могут достигать скорости до двухсот миль в час. Мы захватили кинокамеру. Дядя Брок сказал, что мы спятили, потому что я попала в гнездо буревестника, и он меня снял, а потом стал изображать буревестника, а я упала в другое гнездо. Ну и смеялись же мы! Чудесно было. Смотрите-ка, вон глупыш-птичка. Хорошенькая, правда?

Клэр повернула голову туда, где привлекательная, угольно-черная с белой головкой птичка, размером с голубя, уставилась на них выжидательно. Эти дружелюбные птицы миллионами селились по всему рифу. Она стала бросать им крошки от пирожного.

— Ну, привет!

Они повернули головы и увидели Дэвида, спускавшегося с альбомом под мышкой. Он легко спрыгнул на песок, выглядя довольным и отдохнувшим, улыбка освещала его строгие черты.

— Ты кончил рисовать, папа? — спросила Тина больше из вежливости.

— Почти. Через пару дней я вам покажу портрет Клэр. Я им доволен. Ну, а вы тут как? — Голос его был, как обычно, мягок, но с некоторой настороженностью.

Клэр закинула руки за голову:

— Тина только что рассказывала мне про Кэй. Ей охота туда сходить.

— Боже избави! — Дэвида передернуло. — Только представить, что на тебя кинется буревестник!

— Вы никогда не рисовали птиц? — спросила Клэр суховато.

— Изредка. Эта работа требует большой точности, если вас это так интересует. — Он прервал себя и обратился к дочери: — Пойди пересядь к Клэр.

— Ты хочешь меня порисовать, папа? — спросила она с каким-то особенным выражением.

— Почему бы нет? Ты хорошенькая, — отвечал он скороговоркой.

— Ну, спасибо!

Клэр внимательно посмотрела на нее, пытаясь понять, была ли эта ирония случайна или преднамеренна, но выражение лица Тины было ангельски непорочно. Дэвид едва ли обратил внимание, погрузившись в свое.

— Давай-ка так, Тина, — он легонько приподнял ей голову, — если это будет удобно.

Тина подсела к Клэр, и Дэвид устроил их так, что они смотрелись прелестной парой, в цветовом контрасте, а лицо его быстро приобрело выражение профессиональной озабоченности.

— Сядь смирно, Тина, и постарайся выглядеть поприличнее. — На этот раз отец уже командовал ею.

Они просидели так в мертвой тишине минут двадцать, что для девочки было и неплохо, подумала Клэр, хотя сама утомилась. Дэвид был в высшей степени поглощен работой. Наконец он поднял голову:

— Ну, может, это и не внесет много нового в мировое искусство, но хотя бы для моей собственной коллекции! Отдохните. Видит Бог, вы это заслужили.

— Можно посмотреть? — поинтересовалась Клэр.

Он с некоторым сомнением передал альбом ей, Тина пыталась заглянуть в него сбоку.

— О, это превосходно, Дэвид. Необыкновенное сходство.

— Правда, папа, здорово! Можно взять? — вторила Тина.

— Конечно нет! — Он в шутку прикрыл альбом рукой. — Я бы мог перенести это на холст и возродить всю эту старую чушь о славе.

— Замечательная мысль! — Клэр обняла девочку рукой.

Они сидели и болтали о картине, которая позже станет одной из самых восхитительных работ Дэвида Колбэна, «Дуэт». Но тогда они, конечно, не знали этого.

Текли дни, и недели переходили одна в другую, и Клэр окончательно решила выкинуть все думы об Адаме из головы, но временами он все равно возникал во всем своем великолепии и силе. Портрет ее был завершен и повешен в гостиной. Почти всякий день Надя задерживалась перед ним. Иногда Клэр казалось, что девушка на портрете не имеет к ней никакого отношения. Но Надя пожелала, чтобы портрет был выставлен. Эта работа мастера, объявила она в собственной манере, удостоверяя факт. Тут она была совершенно права. Вместе с морскими видами, натюрмортами, портрет Клэр и последний двойной портрет представляли основу для новой выставки. Брок мог бы организовать это. Имя Брокуэев привлекало само по себе, как и в прошлом.

Клэр ожидала, что Дэвид станет хмуриться при этом предложении, хотя как художник он конечно же жаждал победы, но он не стал противиться, посчитав, что должен вырваться из своего депрессивного состояния. Он стал лихорадочно работать. Наедине с Клэр он часто говорил о работе и тогда казался чрезвычайно интересным человеком, но, как казалось Клэр, проявлял очень мало интереса ко всему, что было вне его профессиональной сферы. Как он сам говорил, его жизнь и его работа едины.