Абигайль Кейси - Просто сказка

Ральф — не призрак, человек — первым вошел в хирургический отсек в подвале замка и включил полный верхний свет.

— Смотри.

Джессика подчинилась голосу, в котором все еще звучала досада.

— Смотри: здесь все готово для убийства.

— Кого?

— Тебя, Крошка, тебя.

— Так он что — хирург-садист?

— Нет, всего лишь пожилой джентльмен, старающийся продлить свою жизнь посредством трансплантации молодых органов.

— Так вот почему этот гад трахался в ночной рубашке! — Джессика, превратившаяся из жены Томаса Джона Крейга-младшего в потенциальную жертву Томаса Джона Крейга-потрошителя, вошла в операционную. — Чтобы не показывать шрамы от предыдущих пересадок!

— Минуточку… — Ральф — не призрак, человек — для большей убедительности врубил операционный рефлектор, состоящий из дюжины ярких светильников. — Любуйся.

Сдвоенное хирургическое ложе, накрытое широкой синей простыней, напоминало супружескую кровать, готовую к первой брачной ночи.

— Вот место для донора.

— Где?

— Справа.

— Значит, для меня?

— Разумеется.

— Ужас!

— Ну а слева — для реципиента.

— Моего То…

Молодая особа так и не смогла произнести имя коварного пожилого джентльмена, придумавшего весьма оригинальный способ использования собственных жен в качестве источника запасных частей.

Джессика никогда не была в операционной ни в качестве пациента, ни, тем более, в качестве обслуживающего этот жуткий, кровавый и смертельно опасный процесс.

Джессика даже фильмы не смотрела про то, как вскрывают, кромсают, зашивают.

И стоило в читаемом романе появиться хотя бы намеку на возможное хирургическое вмешательство, как злополучная книга отправлялась прямиком в мусорный контейнер.

Но зато покойная мамочка знала назубок название каждого инструмента, предназначенного для кровавого действа.

И с раннего детства пугала Джессику мудреными и жуткими названиями.

Молодая впечатлительная особа вдруг четко и весьма осязаемо представила, как ее беспомощное, распластанное под ярким рефлектором тело подвергается хирургическому вмешательству.

Набрасывается стая гибких змееподобных кусачих проводов!

Впивается орда шприцев!

Зонды проникают в естественные отверстия — в нос, в рот…

А потом — ланцет!

Следом — холодный скальпель.

Пила занимается ребрами.

Цанги разбирают сосуды.

Экстракторы зачищают вены…

Джессика закрыла глаза, чтобы не видеть этой блицующей и сияющей армады.

Искусственное сердце, не умеющее любить.

Искусственные легкие, не знающие учащенного ритма страсти.

Искусственные почки, равнодушные ко всему.

Искусственная печень, не подсаженная алкоголем.

Искусственный мозг, избавленный от страха смерти.

Джессика начала медленно и ватно опускаться на кафельный пол.

Но Ральф — не призрак, человек — успел подхватить тело, приготовленное для выемки такого здорового, такого великолепного, такого добротного сердца…

Джессика крепко зажмурилась от невыносимо яркого хирургического света.

— Как в театре, — сказала Джессика тихо.

— Где, где?

— В театре, на сцене.

— В принципе — похоже.

— Еще бы… Как в трагедии… Этого, ну…

— Софокла?

— Сам ты свекла!

— Эсхила?

— Пила и буду пить.

— На здоровье.

— Виски, ты понял?

— Еще бы не понять.

— Не разбавленное.

— Ого!

— И даже безо льда.

— А не рискованно будет?

— Зато не страшно.

— Ну, алкоголь не самое лучшее средство против мерзостей и ужасов.

— Возможно.

— Есть патентованные средства релаксации.

— Нет, я таблетки презираю.

— Я тоже.

— А, по-моему, виски может заменить только одно…

— Я весь внимание.

— Дружба.

— Между очаровательной женщиной и…

— И агентом Интерпола!

Первым улыбнулся Ральф — не призрак, человек.

Джессика ответила не менее многозначащим движением чересчур пухлых губ.

Обоюдный смех наполнил операционную.

Конечно, здесь более уместны стоны, мольбы и стенания.

Конечно, хирургическое ложе предназначено для вскриков сожаления и последних слов.

А несвоевременная веселость еще больше подчеркивала жуть, исходящую от места, где старые органы отправляются в утиль, а молодые насильно пересаживаются в чужое нутро.

Джессика издала протестующий нечленораздельный звук:

— Бррр!

Молодая особа еще крепче обвила шею гида по местам возможной смерти.

— Не бойся. — Агент, знающий толк в захватах и болевых приемах, мгновенно посерьезнел. — Я с тобой.

Джессика вглядывалась в лицо мужчины, так нежно и так крепко держащего на руках ее ослабевшее от набежавших страхов тело, молящее о защите.

Джессика пыталась разглядеть в образцово-правильных чертах признаки настоящего чувства.

Джессика выискивала в глубине темно-синих глаз мерцание, указывающее на истинную любовь.

Джессика вслушивалась в ровное и надежное дыхание спасителя, отыскивая приметы зарождающейся страсти.

Еще никто и никогда не держал ее на руках так бережно и осторожно.

Еще никто и никогда не одаривал ее такими долгими взглядами.

Еще никто и никогда не целовал ее в макушку так ласково, забавно и неловко.

Но молодая особа, преодолевая хмельную бесшабашность и отрезвляющий, но противный страх, с каждой секундой убеждалась, что находится в данный момент в надежных руках.

Ральф — не призрак, человек — скупился на слова, хотя и мог бы необязательными признаниями заработать кучу очков.

А Джессике почему-то хотелось болтать о чем угодно, лишь бы не молчать.

О чем угодно…

— Парень, ты любил кого-нибудь?

— Нет.

— Правда?

— Да.

— Но почему?

— Сначала учеба, потом стажировка, потом работа…

— Ты трудоголик?

— Нет, но просто — чтобы добиться успеха хоть в чем-то, надо ограничивать себя.

— В любви тоже?

Ральф — не призрак, человек — положил разговорившуюся жертву старого маньяка на операционный стол.

— Ага, вспомнила!

— Автора трагедии?

— Нет, комедии. Там еще ради смеха афро-американец в костюме венецианского дожа в финале изящно душит собственную жену, причем совершенно невинную, то есть не виноватую.

— Зал, наверное, валялся от смеха.

— Ага, умирал от хохота.

— И долго он ее душил?

— Достаточно… Э, парень! Ты что делаешь?

— Как что? Раздеваю.

— Кого?

— Тебя, Крошка, тебя.

— Ну, если тебе нравится, пожалуйста.

— Спасибо.

Ральф — не призрак, человек — действовал умело и споро.

Халат незадачливой владелицы замка плавно спланировал на монитор, фиксирующий наполнение пульса.

Джессика, позволяя оголять себя, продолжала странные речи: