Джулия Милтон - Колдовская любовь

— Бедный… — пробормотала Даниэла, ощущая острый приступ жалости к жениху. — Неудивительно, что произошедшее начисто отбило у него охоту шутить и превратило несчастного в черствый сухарь. Не знаю, пережила бы я вообще подобное, очутись в сходной ситуации.

Себастьян скрестил руки на груди и глухо произнес:

— Не дай Бог… В тот вечер, проводив Исабель до дому и кое-как распростившись с ней, даже не поцеловав на прощание, я заторопился уйти. В горле стоял неприятный комок. Какое-то тревожное предчувствие не давало покоя. Вернувшись, я прямиком бросился в комнату брата. И подоспел весьма вовремя, чтобы выбить у него из рук горсть снотворных таблеток.

— О Господи! — непроизвольно вырвалось у Даниэлы.

— На шум прибежали родители. Тут-то все и открылось: и наш нелепый спор, и его не менее нелепые последствия, и попытка суицида. Мать и отец во всем обвинили меня, и их решение едва ли можно счесть несправедливым. Немедленно мне припомнили предыдущие проказы. Чаша терпения оказалась переполнена. Получив жесточайший выговор, я при первой же возможности перекочевал из поселка в город, к двоюродной тетке, которая, подобно домоправительнице из остроумнейшей повести Астрид Линдгрен, умела делать непослушных мальчиков «шелковыми». Заодно пришлось сменить и место учебы.

— Твои родители поступили чрезмерно жестоко, — прошептала Даниэла. — Ведь ты был совсем мальчишкой, к тому же искренне раскаивался в содеянном!

Себастьян усмехнулся.

— В мое чистосердечное раскаяние уже давно никто не верил. Тем более что Исабель я бросил буквально на следующий же день после злополучного ужина. Поступки всегда говорят громче слов. Повторяю: я не был примерным сыном.

— Но что же произошло дальше?

— Два года, вплоть до окончания колледжа, я провел у тетки, бывая дома лишь на каникулах. Несмотря на внешнее радушие, меня всегда встречали такие подспудные отчужденность и недоверие, что вскоре тоска по домашнему очагу сменилась стремлением как можно реже бывать в родном поселке. С братом мы практически не виделись: окончив колледж, он уехал в Орландо, где поступил в финансовую академию. Получив долгожданный аттестат, я также не задержался в родительском доме. Маму и папу только обрадовало мое желание получить дальнейшее образование в Европе. Езжай, езжай от греха подальше — так и читалось на их лицах при расставании в аэропорту. За все время моего пребывания в Европе мы ни разу не виделись и даже толком не писали друг другу, обмениваясь лишь традиционными открытками к Рождеству и Дню благодарения.

Даниэла вздрогнула, представив, сколько за эти годы пришлось вынести Себастьяну. Несмотря на видимую легкость, с которой он повествовал о драматических событиях, за его словами чувствовалась глубокая незаживающая рана.

— Они до сих пор тебя не простили?

— Не знаю. По возвращении во Флориду я так и не решился повидаться с родителями. Впрочем, незадолго до получения диплома я наконец получил полноценное письмо, в котором явственно сквозил намек на то, что, если я вдруг приму решение вернуться в Штаты, меня встретят с распростертыми объятиями. — Себастьян на миг задумался о чем-то своем. На красивых губах появилась жесткая улыбка. — Зато наверняка могу сказать одно: от Джастина мне точно никогда не дождаться прощения.

— Ты ошибаешься! — горячо кинулась на защиту жениха Даниэла. — Джастин не держит на тебя зла.

Ее порывистость заставила Себастьяна помрачнеть. Угрюмо он произнес:

— Ты действительно так считаешь? За все время пребывания в Европе я не получил от брата ни единого письма. Вы встречаетесь с Джастином больше полугода, однако он ни разу не упомянул о существовании младшего брата!

— Все равно, — упрямо возразила она. — Ты сам-то хоть раз написал ему?

— Ну…

— То-то же! Ты прав: Джастин действительно никогда не заговаривал о тебе. Но и я в свою очередь многое от жениха скрывала. Пусть я узнала о его младшем брате лишь накануне приезда последнего. Однако и Джастин впервые услышал о моем происхождении только в твой первый вечер пребывания в этом доме.

— У тебя были на то веские причины, учитывая характер Джастина. — Себастьян хмыкнул. — Не сомневаюсь, мой серьезный братец после ужина закатил тебе грандиозный скандал.

— Ничего подобного! — Почувствовав, что краснеет, Даниэла поспешно добавила: — Я хотела сказать, скандал был вовсе не такой уж грандиозный… И все же Джастин простил тебя от всего сердца. И у меня есть тому веские доказательства!

— Интересно узнать какие же? — недоверчиво поинтересовался Себастьян.

Даниэла гордо ткнула себя пальцем в грудь.

— Я!

— Ты?!

— Джастин не побоялся оставить невесту на твое попечение, — видя его недоумение, пояснила она. — Он уехал, попросив тебя присмотреть за мной, соображаешь? Ты и я — одни в этом огромном доме! Какие же еще нужны доказательства?

Себастьян, стараясь не выдать нервного напряжения, сцепил пальцы в замок.

— Верно… И я не могу обмануть его доверия после того, что натворил, понимаешь? Как только мой брат вернется, мне придется покинуть ваш дом. Я просто физически не смогу видеть вас вдвоем. Будь на его месте другой, хоть сын, хоть отец… Но Джастин! Твоим женихом оказался именно Джастин… — Он замолчал, силясь сдержать порыв отчаяния. — Нет, я определенно схожу с ума!..

Даниэла трогательно прижалась к его плечу. Тихо прошептала:

— Я все понимаю, мой хороший… Не надо больше слов. Нам обоим и так слишком тяжело. Ты прав: мы не можем быть вместе.

— Милая… — Себастьян поймал и нежно поцеловал ладонь молодой женщины, — с первого же взгляда я понял, что ты — моя судьба, моя половинка… Не представляю, что буду делать дальше, без тебя. Я знаю, говорят, время лечит. Но пока, пока…

Чувствуя, что непрошеные рыдания сжимают горло, он резко отвернулся. Чутко уловив его душевное состояние, Даниэла дрожащим голосом произнесла:

— Не говори так. Не убивайся, ведь отчаяние — это грех… Все пройдет, ты еще обретешь смысл жизни. Обязательно встретишь женщину, способную понять и оценить тебя по достоинству, которая родит тебе много детишек. Я сдержу слово и выйду замуж за Джастина. Несмотря на все недостатки, твой брат хороший, надежный человек. Он заслуживает счастья, которое, надеюсь, я смогу подарить ему. А мы…

Голос ее прервался, и слезинка скатилась по бледной матовой щеке.

— Не сомневаюсь, что ты способна составить счастье любого мужчины. Я никогда тебя не забуду, Даниэла, — глухо сказал Себастьян, зарывшись лицом в ее темные густые волосы. — Нет на свете другой женщины, равной тебе, любимая. И ты сама прекрасно об этом знаешь.

— И нет мужчины, равного тебе, — словно эхо откликнулась она, погружая длинные тонкие пальцы в густую шевелюру Себастьяна. — Я буду помнить тебя до последнего дыхания, мой суженый. Я буду вспоминать наше мимолетное счастье как прекрасный сон, как волшебную сказку, которую у меня никто не отнимет и которая путеводной звездой озарит мою жизнь.