Долли Нельсон - Живи и люби!

Крошечный городок, крошечный городок, крошечный городок! Знаете ли вы, господа, как скучна жизнь в таком городке? Если не знаете, спросите Сигрид Бродерсен. Никто не расскажет вам об этом лучше, чем она.

Семьсот километров севернее Полярного круга. До ближайшей железнодорожной станции, которой кончается ветка, почти столько же. Шхеры, порт, маяк на внешнем рейде. Мол, аптека, автовокзал (ха, вокзал! — обычный сарай). Несколько захудалых магазинов. Восемь тысяч жителей, для которых едва находится работа…

Слава Богу, в наше время в Норвегии не осталось ни одного медвежьего угла, куда бы не добирались туристы. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А именно зима, которая длится в Туресунне десять месяцев в году. Снег здесь лежит даже тогда, когда в знаменитом Лиллехаммере все задыхаются от жары. В марте и апреле сюда стекаются чокнутые любители горнолыжного спорта со всей Европы. И даже со всего мира. Глядишь, на дворе май и Пасха давно миновала, а на берег сходит очередной лихой спортсмен при лыжах и рюкзаке.

Не зевай, дружище! Эти месяц-полтора год кормят. А в остальное время…

Тоска зеленая. Одни и те же люди, одни и те же лица. Податься некуда. Темнеет рано. За долгие годы все так намозолили друг другу глаза, что при встрече норовят отвернуться. Даже старики, целыми днями торчащие в пивной, предпочитают смотреть в свою кружку и помалкивать. Зато, когда в городке что-то случается — свадьба там, похороны, рождение ребенка (особенно если мать не замужем), у всех тут же развязываются языки. Чего не знают, то придумают. Добавят от себя такое, что хоть святых выноси. Разберут человека по косточкам. Припомнят прегрешения всех его родственников до седьмого колена. Тьфу…

Взять хоть ее, Сигрид. Здоровая девка, двадцать три года, а до сих пор не замужем. У всех ее подруг уже двое-трое малышей за юбку держатся, а она что? Много о себе воображает, вот что! Подумаешь, принцесса… Королева бензоколонки. Нет, девка и вправду видная, ничего не скажешь. И работящая. Сызмальства отцу помогает. Весь дом на ней. Ничего, как-то справляется. Даром что в шесть лет осталась без матери. До всего своим умом дошла.

Зря болтать нечего: Сигрид себя соблюдает. Самые завидные парни в городе ее обхаживали, но получали от ворот поворот. Конопатый сын смотрителя маяка подбивал под Сигрид клинья, но ему ничего не перепало. Сын аптекаря, который в Тромсё учится, волосы на себе рвал с горя, а ей все нипочем. Ну что ты будешь делать…

Разбаловал ее Ян своей отцовской любовью, вот что. Надышаться не мог на девчонку, когда его хозяйки не стало. Так и не женился ни на ком, хотя вдов и одиноких женщин в Туресунне пруд пруди. Вот так-то! Пашет с утра до ночи на своей автозаправке и в будни, и в праздники, а жизнь-то проходит. Всех денег не заработаешь, вот что. От работы лошади дохнут. Ведь не мальчик уже. Лет пять назад чуть Богу душу не отдал. И отдал бы, если бы дочь не выходила. Сто раз говорили ему — не надрывайся, мол, грыжу наживешь, да разве он слушает умных людей? Хоть ты ему кол на голове теши…

Но в конце концов повезло старому упрямцу. Компания «Шелл» предложила Бродерсену хороший куш за его бензоколонку, так он сначала брать не хотел. Дочке, мол, хочу свое дело оставить. А она разве оценила? По горло я сыта твоей бензоколонкой, говорит. После этого Ян целый месяц черный ходил. Другой бы на его месте поучил дочь уму-разуму, а этот… А, что с него взять. С детства такой был. Вроде теленка новорожденного.

Спрашиваете, чем дело кончилось? Дал он дочке денег, и поехала Сигрид учиться в Нарвик туристскому делу. Говорили, потом по всему миру летать будет, новые места осваивать. А что вышло? Только она свои курсы окончила, как заболела. Уши ей, видишь ли, продуло. А с больными ушами не очень-то полетаешь. И тут приезжает в Туресунн Амалия, жена Фредрика Истгорда. Помните его? Когда-то в банке нашем работал. Лысоватый такой, в очках. Сам уже в годах был, а на молоденькой женился…

Началась эта история на крайнем севере, а закончилась на крайнем юге. Вот так-то.

На свете нет ничего лучше, чем осень в Барселоне. Ну, разве что осень в Андалусии. Даже под страхом смертной казни Сигрид не смогла бы решить, что было более чудесным. И более захватывающим.

Но все же самым чудесным был миг, когда она стала женой Тенгвальда Ларсена. Это случилось десять дней назад.

Свадьба была пышная. На берегу бухты они с Тенгвальдом поклялись друг другу в вечной любви. Когда отец вел Сигрид к нареченному, ее белое платье колыхалось, как пушистое облако. Тенгвальд в черном смокинге выглядел потрясающе. В церемонии принимали участие и двойняшки. Лотта и Ловиса шли по длинной дорожке, постеленной прямо на траву, и несли кольца на шелковых подушечках. Амалия была посаженой матерью. Когда преподобный Хальдан Шерпер объявил Сигрид и Тенгвальда мужем и женой, друзья и родные устроили им бурную овацию.

День бракосочетания стал самым памятным событием в жизни Сигрид.

Но потом настал медовый месяц, и они отправились в свадебное путешествие в Испанию.

Барселона была заполнена туристами и местными жителями. Сигрид и Тенгвальд осмотрели все здешние достопримечательности. Творения знаменитого архитектора Антонио Гауди потрясли их воображение. Долгие дни они проводили в уютных маленьких кафе, где подавали крепкий капучино и поразительно вкусные пирожные, заставившие Сигрид забыть про то, что нужно беречь фигуру. Вот только говорили здесь исключительно по-каталански, так что знание испанского Сигрид почти не пригодилось.

Проведя в Барселоне почти неделю, они полетели в Гранаду. Взяли напрокат машину и поехали сначала в сторону Севильи, а потом в другую, добравшись до живописного городка, называвшегося Херес-де-ла-Фронтера. Сегодня они осматривали Малагу.

— Устала?

В зеленых глазах Тенгвальда читалось сочувствие. Сигрид улыбнулась и вытянулась на прохладной простыне.

— Просто измучена, — ответила она.

Муж провел костяшками пальцев по ее обнаженному плечу, и Сигрид пронзило такое острое желание, что она чуть не задохнулась.

— Может быть, выключим свет и отдохнем?

Ее улыбка приобрела чувственный оттенок.

— О да, конечно, свет мы выключим. Но отдыхать еще рановато.

Уголки рта Тенгвальда раздвинула сексуальная усмешка, глаза потемнели от страсти.

— Рад слышать.

Он зарылся лицом в ее шею, и от его низкого рычания по коже Сигрид побежали мурашки. Она хрипловато рассмеялась, зная, что этот звук возбуждает его.

— Что? — спросил он, опершись на локоть и глядя на нее сверху вниз. — О чем ты думаешь?

— О, просто я вспомнила, что в начале нашего знакомства меня привлекал твой мозг.