Патриция Нолл - Повод для встреч

Повторного приглашения не требовалось. Люк встал и стремительно скинул свою одежду. У Шеннон пересохло во рту.

— Знаешь, я тебя сразу оценила, хотя ты стоял ко мне спиной. Но ты превосходишь все ожидания.

Люк напрягся. Его сконфуженная физиономия рассмешила Шеннон.

— Только не рассказывай, что раньше тебе этого не говорили.

Люк наклонился к ней и нежно заключил ее в свои объятия.

— Я… — начал, было он, но поцелуй Шеннон не дал ему договорить.

Жаль, что не пришлось услышать конец истории, подумала она, отдаваясь во власть его страждущих рук, неистово ласкающих ее тело.

Страсть нарастала с каждой минутой. Неистовый шепот усиливал желание. Как долго Шеннон ждала этого! Наконец-то ей удастся воплотить все свои фантазии, с восторгом думала она.

— О, Шеннон, ты просто не знаешь, что со мной творишь, — шептал он, прерывисто дыша.

— А ты не представляешь, что делаешь со мной, — отвечала она. — Я чувствую себя самой желанной женщиной на свете.

— Так оно и есть, — засмеялся он. — Можешь в этом не сомневаться.

Выгнув спину и стиснув зубы в предвкушении того, что должно было случиться, Шеннон приготовилась принять его. Будет немного больно, но это скоро пройдет.

Люк замер. И посмотрел ей в глаза.

— Но, Шеннон, я…

Нежно обняв его за плечи, девушка не позволила ему встать.

— Я твоя, Люк, — прошептала она.

— Но почему ты молчала? — спросил Люк Шеннон, которая нежно поглаживала ему грудь. Ей, уютно, как в гнездышке, устроившейся в его жарких объятиях под теплым покрывалом да при тлеющих угольках в печи, никакой шторм был не страшен. — Так почему ты мне не сказала? — не отступал он.

— О чем, Люк? — Она удивленно вскинула голову.

Его встревоженные глаза потемнели.

— Что у тебя никогда на было мужчины. Или ты думаешь, я не имел права это знать?

Его холодящий душу тон совсем ее не устраивал. Она и так с трудом согрелась, и снова замерзать не было никакого желания.

— Я об этом как-то не думала. Да и потом, когда я должна была это сказать? При первой встрече? Или неделю назад?

— Час назад, меня бы это вполне устроило, — сухо бросил он.

Очнись, Люк. Нам обоим не до того было.

— Пожалуй. Но мы не учли еще кое-что. Мы не предохранялись. Клянусь тебе, Шеннон, со мной такое впервые. А что, если у тебя будет ребенок?

Не может быть, хотела сказать Шеннон. Однако, мысленно прикинув сроки, связанные с началом и концом своего цикла, девушка вздрогнула. Ответа не требовалось.

— Через пару недель мы все узнаем.

— Я не хочу ждать. Что за тон?

— Я тебя не понимаю.

Люк расправил плечи и, притянув девушку к себе, посмотрел ей в глаза.

— Мы поженимся немедленно, — спокойно заявил он.

— Что? — воскликнула ошарашенная Шеннон.

Он укутал ее покрывалом и начал собирать свою одежду. Встряхнув сырые джинсы, он натянул их на себя.

— Я сказал, мы поженимся. Прямо сейчас.

— Нет, — запротестовала Шеннон. — В этом нет необходимости. Ведь мы даже не знаем…

— Это необходимо, — категорично прошептал он, наклоняясь к ней. — Я не хочу, чтобы вокруг нашего ребенка ходили слухи.

— О, Люк, ну кто сейчас на это смотрит…

— Я! — твердо заявил он, тыча себя в грудь. И принялся натягивать свою мокрую рубашку.

— По-моему, ты перебарщиваешь.

— Это мой долг, — серьезно ответил он.

— О каком долге ты говоришь? — взвилась Шеннон, взбешенная его упрямой настырностью. — Никто, кроме меня самой, не несет ответственности за мои поступки. Неужели ты думаешь, я ждала до двадцати семи лет, потому что не знаю, чем это может закончиться?

— Но ведь ты и сама признала, что нам было не до этого, — ответил он, бессильно свесив руки.

— Зато сейчас мне все ясно, — заявила она, кутаясь в покрывало. — Твое чрезмерное упрямство отравляет тебе жизнь.

— Привыкай, — рявкнул он, выходя из себя.

— Что? — Шеннон не верила собственным ушам. Как можно быть таким бестолковым!

— Знаешь, Шеннон, я не собираюсь повторять ошибки своего отца.

— Какие ошибки? О чем ты говоришь?

— Моя мачеха женила его на себе. После смерти матери он потерял рассудок. Стал пить, забросил ранчо, дом, землю и все остальное. Они встретились с Катрин в ночном баре, и она быстренько его окрутила.

— Но при чем тут…

— Намеренно забеременев, она не оставила ему выбора. Только несколько лет спустя она рассказала мне эту историю, — сверкая глазами, добавил он.

Ну, это уж слишком, негодовала Шеннон.

— Ты хочешь обвинить меня в…

— Нет, что ты. У нас все будет по-другому. — Люк натянул носки и надел сапоги. — Мой отец снял с себя всякую ответственность и поплыл по течению, пока трясина не засосала его окончательно. Я не пойду по его стопам.

Несмотря на свое раздражение, Шеннон сейчас испытывала к нему симпатию, особенно вспомнив лишенное здравого смысла завещание его отца. Однако и он должен ее выслушать.

— И все же, Люк, я привыкла решать за себя сама.

— И ты называешь это решением? — Он кивнул в сторону кровати. — Это же обычная похоть, физическое влечение, не больше. Я поклялся, что никогда не пойду на это, но что теперь говорить, дело сделано, и нам предстоит его расхлебывать.

Как можно быть таким циничным, негодовала оскорбленная Шеннон.

— Это же просто нелепо. Повторяю, я отвечаю за свои поступки.

— Все мы такие. Кроме того, не собираешься же ты опозорить свою семью?

Это было ее больное место, и он это знал. Погруженная во мрак комната с гаснущим пламенем в печи разделяла их. Горделиво расправив плечи, Люк смотрел на нее своим привычно прямым, спокойным взглядом. Напрасно Шеннон пыталась уловить в нем хоть каплю нежности.

Он первым нарушил молчание:

— Дождь закончился. Тебе лучше одеться.

— Может, нужна помощь? — Он кивнул на забинтованную руку.

— Нет. Ничего мне от тебя не надо, — огрызнулась девушка, отводя глаза.

Немного помешкав, Люк вышел и закрыл за собой дверь.

С каким бы удовольствием она в него чем-нибудь запустила. Господи, негодовала Шеннон, натягивая влажную, неприятно липнувшую к телу одежду, ведь ей действительно ничего от него не нужно. Лишь несколько ласковых слов и любви. А он только и думает, как бы не опозориться, ну разве так предлагают руку и сердце? И что у них будет за семья?

Нет, нет, она за него не выйдет. К тому же вероятность беременности ничтожно мала. Как бы сильно она его ни любила, она не пойдет на это. Просто потому, что он не любит ее. Он считает себя обязанным жениться на ней, а для брака необходимо нечто большее.

Дрожа от холода, разочарования и кипевшего внутри гнева, Шеннон влезла в свои сырые джинсы и блузку. Однако носки и башмаки оказались настолько мокрыми, что ей пришлось идти босиком. Опасно, но ничего не поделаешь, лишь бы умчаться подальше от человека, который так и не смог ее полюбить.