Кристин Лестер - Девушка в полосатом шарфе

— Так…

— Вот и хорошо.

Ее руки продолжали блуждать по его груди, Кира обнимала его, гладила, тело само рвалось навстречу любимому мужчине.

— Прошу: не делай этого… Кира, остановись… Я тоже живой человек, могу не выдержать… Кира.

— Я хочу, чтобы ты не выдержал! Ну хотя бы один раз!

— Кира, пожалуйста!

— Дэвид, я не знаю, что со мной происходит… — Она целовала его снова — бешено и неудержимо, как дикий зверь, дорвавшийся до любимого лакомства. И в тот момент, когда ей уже казалось, что желанная цель достигнута, он вдруг перестал отвечать на поцелуи. Просто замер, глядя куда-то в сторону и все. А потом сказал очень жестко:

— Мы не сможем быть вместе, Кира. Прости.

Она закрыла глаза и молча откинулась на руль, отчего тот загудел. Дэвид не остановил ее, некоторое время они сидели молча, слушая гудок. Как стыдно! Она уговаривает мужчину переспать с ней!

— Не обижайся.

Она смотрела сквозь него невидящими глазами:

— То же самое я сказала несколько дней назад одному человеку… который, кажется, любит меня.

— Да, это неприятно слышать.

— Дэвид…

— С другой стороны — хорошо, что кто-то любит тебя. Может быть, стоит это ценить?

Она со злостью сорвала с себя Янов шарф и швырнула его на пол:

— Жарко!

— Успокойся.

Кира пересела с колен Дэвида на свое прежнее место. Ей было стыдно. Очень стыдно. Дэвид прав: нельзя допускать даже разговоров об ЭТОМ.

— Забудь все, что было сейчас.

— Ты сама не сможешь этого забыть.

Она разозлилась:

— Тогда зачем ты начал целовать меня? Зачем?

— Не знаю… Просто очень захотелось.

— Захотелось?

— Ты же сама этого ждала.

— Ага. Ты хотел на прощание сделать мне подарок с барского плеча!

— Не говори глупостей.

— Какие же глупости? Именно поэтому! Ты пожалел меня.

— Я тебя не пожалел. Я просто хотел смягчить удар. Я же знал, зачем ты меня сегодня позвала.

Кира с возмущением смотрела на него:

— Ах, знал?

— Конечно. Поле того разговора во дворе это объяснение было неизбежно.

Кира почувствовала себя марионеткой. Игрушкой, чьи самые сокровенные тайны известны кукловоду.

— Я уеду домой! В Прагу! Пошел он к черту, ваш Нью-Йорк! — сипло сообщила она, снова переходя на американский язык после долгого молчания. — Извини. У меня голова ничего не соображает. — Кира застегивала на себе одежду. — Я пойду.

— Куда ты пойдешь? Ты видишь, что творится на улице?

Она кивнула:

— Да. Пойду.

— Не делай глупостей. Я отвезу тебя.

— А ну отпусти руку!.. Я лучше такси поймаю. Не останавливай меня. — Она открыла дверцу.

— Подожди! — Дэвид продолжал держать ее. — Прости меня, пожалуйста. И правда: постарайся забыть этот разговор. Как будто его не было!

На улице началось светопреставление. Ветер ломал довольно увесистые ветви и сбрасывал их на землю. Тротуары были практически пусты, только редкие смелые таксисты гонялись по дорогам, радуясь, что в кои веки нет пробок.

Кира вышла на середину проезжей части и подняла руку. Голова и правда ничего не соображала. На лице застыла какая-то страшная гримаса отчаяния и смирения. Она была выпотрошена до самого конца, и сил ни на что больше не оставалось…

— Эй, девушка, вы хотите покончить жизнь самоубийством? — услышала она из открытого окна машины. — Садитесь быстрее!

— Это было бы самое то, — не глядя, ответила она и буквально упала на переднее сиденье, стаскивая шапку.

— Ой. Кира, — услышала она радостный голос Вальтера. — Вот так сюрприз!

— О господи, вас мне еще не хватало! — сказала Кира, тут же разворачиваясь к двери, чтобы выйти обратно.

— Эй, эй! Вы куда?

— Я лучше пойду.

— Да вы с ума сошли! Вас там убьет! А ну сидите на месте!

— Не убьет.

— Кира! — Он схватил ее за руку. — Я вас никуда не пущу!

— Да вы что сговорились все, что ли?!! — заорала она, вспомнив Дэвида.

— Никто не сговорился. Просто погодка немного шалит.

Она обессиленно выдохнула:

— Ну хорошо. Я останусь. Только молчите и ни о чем не говорите!

Вальтер с облегчением вздохнул:

— Кстати, почему вы не были на занятиях?.. Ладно, я молчу. Один вопрос: едем просто прямо?

— Да!

Вальтер задумался. Кажется, до него стало доходить, что у девушки проблемы.

— Гм… Я могу чем-то помочь?

— Меня только что бросил любимый человек! — выпалила она со злостью и зажала рот ладонью.

— Вот подлец! Хотите, я набью ему физиономию?

— Я — серьезно.

Он досадливо крякнул, без вопросов переходя на «ты»:

— Ладно. Что будешь делать?

— В смысле?

— Тебе есть куда убежать?

— В смысле? Вы хотите предложить мне вместе убежать в какой-нибудь рай на земле?

— Я — тоже серьезно. Есть место, где ты могла бы отсидеться и прийти в себя? А то на тебе лица нет. Просто ужас!

— Ну… если только дома у родителей.

— А это далеко?

— В Праге.

— В Праге? Вот черт! И я оттуда родом.

Она горько усмехнулась:

— Мы все оттуда родом. Давайте об этом не будем, а то я заплачу.

Вальтер опасливо покосился на нее и миролюбиво сказал:

— Лети в свою Прагу, поживи там пару недель, а то и месяц, потом — вернешься.

— А как же работа?

— На черта она тебе нужна, если ты потом все деньги угрохаешь на лечение депрессии.

— Ну… не знаю. А как же ваша программа?

— Не бери в голову. Так и быть, для землячки я сделаю исключение… Договорюсь, чтобы тебя не отчисляли!

— Правда? Спасибо, Вальтер. — Она смотрела на него с удивлением.

— Ну что? Я не такой уж плохой, как могу казаться. Просто очень одинокий.

— В смысле?

— В смысле… мы могли бы стать неплохой парой. Ну… извини, конечно, сейчас тебе не до этого…

Кира с сомнением посмотрела на него и вдруг подумала: вот кому бы он действительно составил неплохую пару, так это Эльзе. Они оба — циники и помешаны на сексе. Впрочем, устраивать судьбу Эльзы ей хотелось меньше всего…

…Весь вечер Кира, скорчившись, сидела на полу и плакала. Она не нужна Дэвиду. И никогда не будет нужна. Что-то душило ее и выворачивало наизнанку, она не знала, что происходит, но чувствовала, как черные силы выходят из нее, вместе с болью и слезами.

— Мама! — шептала она надорванным голосом и не знала, куда еще заползти, чтобы наконец стало легче. — Мамочка!

Как хочется к маме! Как хочется сейчас уткнуться в ее мягкое родное плечо и нареветься вволю! Выпустить все черное, что сжимает душу, прогнать отчаяние и одиночество… Что бы ни было, но так мы устроены: в самые тяжелые моменты — хотим к маме. Если нам страшно или больно, мы кричим «мама!».

На комоде, словно в ответ на ее сиплый зов, зазвонил телефон. Кира послушно подползла к аппарату, сняла трубку и свернулась калачиком на полу. Но уже лежа.

— Алло! Кира, что у тебя происходит? Я почему-то места себе не нахожу! — Голос мамы звучал взволнованно.