Маргарет Майо - Уйди из моей жизни

— Может быть, ты соскучишься по дому прежде, чем истекут твои двенадцать месяцев? — с надеждой предположил он.

— Может быть, — она улыбнулась.

— Мне кажется, будет лучше, если ты все это расскажешь своей матери в моем присутствии.

Даниэлла кивнула. Она и сама об этом подумала.

Следующие несколько недель были заполнены хлопотами. Не считая того, что Даниэлла помогала матери готовиться к свадьбе, ей еще нужно было заниматься улаживанием своих собственных дел, возникших в связи с запланированным путешествием. Необходимо было подумать о доме и позаботиться о лошадях. Ей очень не хотелось оставлять все на целых двенадцать месяцев, да и мысль о том, что здесь будут жить совершенно посторонние люди, не радовала ее.

Мелисса как-то обмолвилась, что ее старшая сестра Фиона вынуждена съехать со своей квартиры в конце месяца: ей отказались продлить аренду. Хозяин дома хотел затащить Фиону в свою постель, так со злостью заявила сама Мелисса. Даниэлла тут же поняла, что нашла идеального жильца для своего дома. Фиона к тому же страстно любила лошадей, и это означало, что о Шандоре и Моргане тоже будет кому позаботиться.

Оставались еще ее магазины. Даниэлла порадовалась тому, что не открыла в Стратфорде еще один магазин. И вообще — с некоторых пор магазины стали для нее настоящей головной болью.

И опять спасение пришло от Мелиссы. У нее появился новый богатый приятель, который занимался оптовыми поставками готовой одежды и с которым Даниэлла вела уже свои дела. Как раз тогда он и познакомился с Мелиссой.

— Адриан сказал, что пора бы мне уже иметь свой собственный магазин, а то и два, — поделилась она с Даниэллой. — Ты не хочешь продать магазины?

Продать? Вряд ли, но сделка все же была заключена. Даниэлла едва держалась на ногах от всех этих хлопот, но немного сил, чтобы подумать о Байроне и Саманте, у нее все равно оставалось. Обычно она вспоминала о них по ночам, лежа без сна в постели. Каждый раз эти воспоминания причиняли невыносимую боль. Нет, все-таки она поступает правильно, уезжая из страны до их женитьбы.

День бракосочетания ее матери с Родом был похож на сказку. Невеста сияла, у жениха с лица не сходила улыбка. Эвелин даже простила Даниэллу за то, что та собралась провести год в Америке.

Байрон с Самантой были приглашены на свадьбу, но, к огромному облегчению Даниэллы, вежливо отказались, сославшись на неотложные дела. Было ли это правдой, Даниэлла не знала, но это означало, что она может вздохнуть свободно.

Провожая свою мать и нового отчима в их медовый месяц, Даниэлла твердо знала, что не позднее чем через два дня она и сама покинет Англию. Она никак не могла дождаться этого момента. Даниэлла никогда не была в Америке, но родственники Джона не раз говорили ей, что она может оставаться у них столько, сколько ей захочется.

Это была ее последняя ночь в Англии. Даниэлла сидела и читала вечернюю газету, как вдруг одна заметка заставила ее буквально подскочить в кресле. Она мгновенно забыла о том, что уже поздно и что она собиралась спать. Вместо этого Даниэлла бросилась за своим пиджаком и ключами от машины.

Даниэлла неслась к больнице как одержимая, благодаря Бога, что заметка попалась ей на глаза. А ведь она могла и не прочесть, что жизни Байрона угрожает опасность. Завтра она улетела бы в Америку и так бы ничего и не узнала. Эта мысль была невыносима.

Машины оглушительно сигналили ей, когда она лавировала между ними, обгоняя их и нарушая правила, совсем не думая о собственной безопасности. Была уже почти полночь. Даниэлла едва ли обращала внимание на машины. Она знала, что должна быть там, должна видеть его и поговорить с ним. А что, если он умрет, так и не узнав о том, что она все еще любит его? Так и не узнав о крошке Люси? При мысли об этом слезы побежали из глаз, и она перестала видеть дорогу. Даниэлла взяла себя в руки и смахнула слезы.

Она резко затормозила на больничной автостоянке, бросилась из машины к регистратуре, выяснила, в какой палате лежит Байрон, и понеслась по больничным коридорам. Вслед ей неодобрительно смотрели и осуждающе качали головами.

Она толкнула незапертую дверь и замерла на пороге. Все было так, словно она опять видела перед собой Джона. Перед ней была такая же бритая голова, такие же трубочки и проволочки, присоединенные к ней, и такая же медсестра со строгим лицом, сидящая у изголовья пострадавшего.

Но Джон-то умер!

Даниэлла, белая как мел, пошатываясь, сделала шаг вперед.

— Вы кто? — строгим тихим голосом спросила ее медсестра.

— Я — бывшая жена Байрона. О Господи, он умрет? — И снова слезы хлынули из ее глаз. Она стояла, переводя взгляд с медсестры на Байрона и обратно. О, как она хотела броситься к его кровати, обнять его, поговорить с ним, открыть ему наконец свое сердце! Но Байрон не услышит ее, он лежит без сознания. Или просто спит?

Даниэлла знала только, что на Байрона упало несколько кирпичей с разрушающейся галереи. Похоже, история повторялась. Она отчетливо помнила тот последний день, когда она была здесь, и свои тогдашние чувства — боль, тревогу и страх. Джон тогда не выбрался. Он так и не пришел в сознание. Джон перестал дышать тихо и незаметно, пока Даниэлла держала его за руку.

«Господи, не допусти, чтобы это произошло с Байроном», — молилась она. Если он умрет, ее боль будет в сто раз сильней, чем сейчас. О, это совершенно невозможно будет вынести! Ей тогда останется только умереть.

— Мы делаем все, что в наших силах, — ответила ей медсестра.

Они почти всегда говорили это в подобных случаях.

— Он без сознания?

Неожиданно медсестра улыбнулась.

— Больше нет. Он пришел в себя час назад и теперь спит.

— Какие у него повреждения?

— Черепно-мозговая травма. Хирург его уже прооперировал. Вероятно, он теперь будет спать несколько часов. На вашем месте я бы пришла к нему завтра.

«Но завтра я лечу в Америку». Эти слова Даниэлла никогда бы и не произнесла вслух, так как знала теперь, что лететь она не может — по крайней мере до тех пор, пока жизнь Байрона в опасности.

— Можно мне здесь немного посидеть? Знаете, мне никто не сообщил. Я прочитала об этом в газете. Я… — Голос ее прервался, и по щекам градом покатились слезы. Никто даже не подумал о том, чтобы сообщить ей. Никто и не догадывается, как сильно она любит Байрона.

— Хорошо, несколько минут посидите, — смягчившись, проговорила медсестра. — Я могу сделать себе небольшой перерыв. Если заметите любое изменение, нажмите на эту кнопку. Любое, вы поняли?

Даниэлла судорожно сглотнула. Через секунду она кивнула медсестре в знак согласия, нащупывая в кармане носовой платок. Когда медсестра ушла, Даниэлла села возле Байрона и очень нежно, очень-очень аккуратно положила свою руку на его, лежащую поверх одеяла.