Эдриан Маршалл - Улыбнись, малышка

— А как твои дела? — Кузен не собирался уступать мне в ехидстве. — Уже ломаешь голову над преступлением века? Хотя сомневаюсь — в Рочестере редко случается что-то подобное. Зато твои романы пестрят кровавыми злодействами, что происходят в маленьких городках…

— Да, со злодействами мне пока не везет, — призналась я, подумав о том, что была бы не против сделать нечто подобное со своим чересчур остроумным кузеном. — Но детектив Соммерс обещал мне всестороннюю помощь и поддержку.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся кузен. — Я говорил с ним вчера в участке…

Майлс хотел сказать что-то еще, но в магазинчик вошел дядя Брэд. Немного поговорив с дядей, удрученным тем, что придется продать такую хорошую землю, я допила сидр и покатила к дому Родерика. Конечно, и у меня все пошло не так гладко, как я рассчитывала, но в отличие от Майлса я хотя бы не корчила из себя детектива, который заткнет за пояс любого профессионала.

Домик моей прабабки находился за домом Родерика, так что мне не пришлось раскланиваться с Сесилией и в очередной раз слушать, как она чихвостит своего несчастного супруга.

Миновав железные ворота и что-то вроде аллеи из восьми пожелтевших деревьев и нескольких побагровевших кустарников, я подошла к домику Элайзы. После смерти прабабки о нем почти забыли, и, хотя его несколько раз красили снаружи, изнутри он остался таким же, каким был еще при жизни Элайзы. Я сняла железный замок, который лишь номинально болтался на петлях, и вошла внутрь.

Как я и предполагала, в доме царило запустение. На зеркалах, полках и шкафах лежал толстый слой пыли, а под потолком были развешаны платочки кружевной паутины.

Домик как домик. Ничего примечательного. Во всяком случае, так решили бы многие, если бы заглянули в это богом забытое место. Но моя писательская душа усмотрела в этой грязи, в этом запустении, в этом запахе сырости и плесени нечто большее, чем обычный старый дом. Я как будто сделала один шаг и оказалась в прошлом. В прошлом человека, которого никогда толком не знала.

Когда мы приходим к друзьям, а те, занятые домашними хлопотами, вынуждены предоставить гостя самому себе, нам частенько приходится рассматривать книжные полки, альбомы с фотографиями, коллекции фильмов, статуэтки, картины, может быть даже украшения. И, разглядывая эту обязательную атрибутику любого дома, мы нередко приходим к выводу, что не так уж и хорошо знали своих друзей. Оказывается, они читают не только свежие газеты, но и шекспировские трагедии; выясняется, что когда-то они снимались в сериалах или принимали участие в популярных шоу; открывается, что они любят вовсе не модные нынче фото бьеннале, а картины малоизвестных пейзажистов и предпочитают современным динамичным фильмам элегантные старые комедии. Мы так мало слушаем и так много говорим, что часто такие, казалось бы, поверхностные вещи становятся для нас откровением.

Похожим откровением явился для меня этот дом, подернутый пеленой времени. Мама рассказывала мне о бабушке, но я редко слушала ее рассказы, пропуская мимо ушей безразличные мне факты чужой биографии. Теперь же я почувствовала живейший интерес к человеку, который жил в этом доме. Атмосфера заброшенности, покинутости показалась мне именно тем, что сейчас нужно. И, блуждая по коридорам дома, как по коридорам времени, я пыталась понять, что за человек была моя прабабка, жена знаменитого на всю округу Родерика Кампа.

Не скрою, я боялась разочароваться и узнать, что Элайза Роуз окажется попросту сильной женщиной, поднявшей ребенка и хозяйство. Это лишило бы мой визит той исключительности, какой я ждала, стоя на пороге этого дома. Обыкновенная фермерша, пусть хоть тысячу раз сильная и выносливая, как деревенская кобыла, ничуть меня не интересовала. Мне хотелось найти что-то, что открыло бы для меня Элайзу Камп, в девичестве Роуз, с той стороны, с которой ее никто не знал.

Смахнув рукавом плаща пыль с корешков книг, я принялась разглядывать скудную библиотеку. Слава богу, Элайза оказалась не такой ограниченной дамой, как моя бабка, — на полках не было ни одной книги о поливе и прополке. Элайза уважала хорошую классику, но не брезговала и детективами (так вот откуда у бабушки Агаты такая нелюбовь к этому жанру!). Я сняла с полки одну из книг в мягкой обложке и принялась листать страницы, истрепавшиеся и пожелтевшие от времени.

Уже на второй странице я подумала, что книгу лучше бы взять домой и прочесть ее сидя, а не стоя, как вдруг на глаза мне попался краешек бумажки.

Записка?! А может, обыкновенная закладка? Я раскрыла книгу в том месте, откуда торчала бумажка. К моей радости, это действительно оказалась записка, только записка какого-то загадочного содержания: «Вторая п. сверху, третья к. слева».

Что это могло означать? Что Элайза Роуз, если, конечно, этот убористый и неразборчивый почерк принадлежал именно ей, подразумевала под «п» и «к»? Слова «сверху» и «слева» заставили меня предположить, что буквы означали местоположение какой-то вещи. Но что это за вещь? И какие «п» и «к» имелись в виду?

Пригорок, поляна, косогор, кусты, принялась перебирать я. Нет, не годится. Так можно было бы рассуждать, если бы моя прабабка зарыла где-то клад. Но если бы она это сделала, то уж точно указала бы координаты поточнее, чем «сверху» и «слева». Может быть, эта вещь находится в доме?

Вторая «п», третья «к», рассуждала я. Оба слова существительные женского рода. К тому же эти «п» и «к» как-то связаны межу собой. Может быть, «к» даже часть «п», так же как комната или квартира являются частью дома…

Разгадка пришла сама собой, стоило мне поставить на полку книгу, которую несколько минут назад я с интересом читала. Где я нашла эту записку? Конечно же в книге. А книгу? На книжной полке, разумеется. Можно предположить, что «п» — это полка, а «к» — это книга. Значит, вторая полка и третья книга.

Я отсчитала вторую полку сверху — всего их оказалось семь — и нашла третью книгу, подумав, что она должна располагаться слева от меня. Однако с моим ростом добраться до нее оказалось не так-то просто. В гостиной — если так можно было назвать маленькую комнату, где стояли лишь стол, кресло и маленький шкафчик, — я заприметила стул, который немедленно принесла и поставила рядом с книжными полками. Дрожащими руками — честно говоря, я даже не представляла, что пытаюсь найти, но чувствовала такое волнение, словно Элайза Роуз действительно спрятала клад на книжной полке, — я сняла вожделенную книгу и принялась ее листать.

Однако меня постигло разочарование: хоть книга и оказалась сборником стихотворений античных авторов, в ней не было ничего таинственного и загадочного.

Что ж, бабушка Элайза, ты обвела меня вокруг пальца. Я вздохнула и вернула книгу на полку.