Дана Хадсон - Случайный поцелуй

Он с недоумением отшатнулся и посмотрел на нее. Лиз покраснела и хватала ртом воздух, как пойманная рыба.

— Джейк! Очнись! С ума сошел?! Ты что, любитель экстремального интима?! С тобой все в порядке?

Поняв, что бьется об ее бедра, он тоже покраснел и сконфуженно отскочил. Даже через толстую джинсовую ткань было видно, как он возбужден. Смущенно отвернувшись, Элизабет лихорадочно запихнула в юбку вытащенные им полы кофточки. Ему стало безмерно стыдно. Как он мог так забыться?! Быстро поправил собственную рубашку, сел на свое место, невидящим взглядом уставясь в мерцавший экран и боясь взглянуть на нее.

— Извини! — пересохшим горлом прохрипел он.

Элизабет ничего не ответила, но он понял, что она просто пожала плечами — мол, мелочи жизни.

Зазвонил телефон, Лиз взяла трубку. Пояснила, видимо отвечая на вопрос о своем странном голосе:

— Ангина у меня. Нет, я никуда с тобой сегодня не пойду. Заразишься. К тому же и чувствую я себя фантастично, как во сне…

У Джейка появилась странная мысль, что последняя фраза была вовсе не о ее самочувствии, а о том, что испытывал и он сам. Возможно ли, что ее так же исступленно и неотвратимо потянуло к нему, как и его к ней? Может, спросить прямо?

Он откинул голову на спинку кресла, не зная, на что решиться. Блуждающий взгляд упал на собственное отражение в висевшем напротив зеркале, и он замер. Волосы дыбом, глаза мутные и горят недобрым огнем. Да уж, до супермена ему никогда не дорасти, хоть и лопни он от усердия. Нет! Ничего он говорить не станет. Не стоит подносить ей собственную голову на блюде, не мазохист же он. Зачем ей еще одна? У нее мужских голов и так явный перебор.

Они доработали до конца дня в полной тишине. Едва часы показали шесть, Элизабет схватила свою сумочку и бросилась к выходу, на ходу прохрипев, не глядя на него:

— До свидания!

Джейк напряженно посмотрел ей вслед, досадуя на свою несдержанность и не понимая, что можно поправить в этой дикой ситуации.

На следующий день Элизабет выглядела абсолютно так же, как всегда. Мило улыбалась, болтала ни о чем, не дожидаясь реакции угрюмого соседа. Лишь иногда с немым вопросом взглядывала на Джейка, упорно сидевшего к ней спиной и не желавшего сказать ни слова.

После обеда к ним зашла настороженная мисс Милн в ярко-красном сарафане, оттенявшем ее смуглую кожу и черные волосы. Быстрым взглядом окинула сидевшую рядом парочку, пытаясь разобраться в хитросплетении их отношений. Отметив угрюмый вид Джейка и смущенный Элизабет, она удовлетворенно улыбнулась.

— Мисс Талертон, ремонт у нас в отделе закончен, можете переезжать хоть завтра. Если не боитесь запаха краски…

Краску Лиз не жаловала, но оставаться в одной комнате с Джейком тоже не хотела. После вчерашнего поцелуя она не могла разобраться в собственных чувствах. Что такого уж странного произошло? Ее не раз целовали и прежде. И даже более безудержно и страстно. Только вот ни один поцелуй не потряс ее до такой степени. Ей даже захотелось его повторить, чего прежде с ней никогда не бывало.

Решив, что стоит ей лишь отсюда убраться, как все образуется, она попросила завтра же перевезти ее обратно. Джейк упрямо сжатыми губами корректно пожелал ей счастливого пути, избегая смотреть в глаза.

На следующий день в десять часов утра он уже сидел в своем кабинете в тоскливом одиночестве.

Наступило лето, а с ним и сезон отпусков. Джейк провел его неподалеку — на побережье Сан-Франциско, куда добрался своим ходом и жил в мотеле на берегу океана. Было жарко, по ночам душно, но он упорно не включал кондиционер, делая все, чтобы физические неудобства хотя бы временами затмевали неудобства душевные. Больше всего ему досаждали сны, главным персонажем в которых была Элизабет Талертон. Джейку стоило большого труда поутру забыть их и хотя бы попытаться вести себя как ни в чем не бывало.

Вокруг мотеля разросся полудикий сад, в котором Джейк по утрам во время очередной пробежки срывал сочные персики с душистым густым ароматом и нежным вкусом. Они настолько отличались от тех, что продавали в Сиэтле, что он всерьез стал подумывать о переезде куда-нибудь поюжнее.

Последней ночью в Калифорнии ему не спалось. В комнате было душно и влажно, не спасал и работающий на полную мощь кондиционер. Чертыхнувшись, Джейк вышел в сад. Окружающие его остроконечные вершины гор слились с черным бархатным небом. Понять, что это небо, можно было лишь по крупным ярким звездам, мерцавшим в вышине.

Теплая южная ночь со всех сторон обволакивала ароматами незнакомых пряных трав и цветов. Джейк устроился под раскидистой яблоней, под тяжестью спелых плодов склонившей ветки до земли, образовав своеобразный шатер, и замер, уткнувшись подбородком в согнутые колени. Дышать было тяжело: день был на редкость жарким и зной еще стоял в воздухе. Думать ни о чем не хотелось. Мечтать — тоже. О чем мечтать? Ему и так хорошо. Просто надо гнать от себя глупые фантазии, вот и все. Рецепт простой, проще не бывает…

Чуть видневшийся из-за деревьев мотель с гревшими душу желтыми огоньками окон постепенно погрузился во тьму. Все постояльцы легли спать. Но он упрямо продолжал сидеть на прогретой земле. Ночь шептала истории на своем, непонятном людям языке. Он внимательно вслушивался во все громче звучавшее пение то ли цикад, то ли лягушек, подсознательно надеясь на подсказанный природой выход из удручающего житейского тупика, в который ненароком угодил, но жизнерадостный хор не рассчитывал на непосвященных слушателей — он пел исключительно для себя.

Ночь тянулась безобразно долго, и казалось, что ей не будет конца, как и черной полосе в его жизни. Но вот с гор повеяло свежестью сосновых лесов, легкий ветер с океана принес легкую прохладу, заставив рассеяться удушливую духоту; лучистые звезды начали меркнуть, гаснуть — и на горизонте медленно посветлело.

Чернота беспросветной ночи плавно уступила место розовому восходу, и первые лучи солнца подсветили горы животворным светом. На небо стремительно выкатился огромный золотой диск, согрев все вокруг приятным, нежарким теплом. Сад и окрестные горы, заросшие густыми лесами, зашевелились, встряхнулись и звонко запели. Казалось, поет каждый кустик, деревце и травинка.

На сердце у Джейка тоже полегчало. Густая вуаль уныния, заволакивавшая душу последние годы, если и не рассеялась, то стала гораздо легче, тоньше, и ему показалось, что ее без труда можно разорвать, навсегда избавившись от давящего морока. Душу охватило ожидание неизбежного чуда. Это неестественное чувство заставило его вздрогнуть и к чему-то прислушаться. Издалека, что-то неясно обещая, ему послышался мелодичный голос Элизабет.