Ирэн Бург - Кольцо на счастье

— Я не могла выйти замуж за Кирка. Я уважаю отца — он настаивал на нашем браке, но я не могу… Я не люблю Кирка и, если быть откровенной перед самой собой, никогда не любила. У меня была надежда, что с ним мне не будет так одиноко. Но когда я узнала тебя… я растерялась… Я еще не встречала таких мужчин, как ты.

— Ты хочешь пойти со мной?

— Хочу ли я пойти с тобой? Да, хочу… Но… я не знаю, что тобою движет: сострадание, жалость ко мне?

Хью посмотрел на нее.

— По-моему, ты себя недооцениваешь.

Она улыбнулась.

— Я не знаю, какое мое место в рейтинге невест. Твое же место определено, ты внесен в список самых видных женихов.

— О, быть двадцать третьим из, может быть, сотни холостяков Вашингтона — великая честь! — рассмеялся он.

Ее плечи выскользнули из-под его руки, и вот она оказалась прямо перед ним. Хью не мог отвести взгляд от ее тревожных, подрагивающих губ: так любуются свежестью лепестков розы, желая почувствовать аромат, но опасаясь пораниться о шипы. У Рэйчел были свежие, яркие губы, чуть приоткрытые в немом призыве. Хью подумал о том, как она отреагирует на этот раз, если он ее поцелует. Неужели снова встретит его поцелуй настороженно, не поймет, как сильно его тянет к ней?

Хью осторожно приблизил свои губы к ее губам. Поцеловал он ее не сразу: какое-то мгновение он еще медлил, чувствуя ее прерывистое дыхание. Он еще только предвкушал поцелуй, когда губы Рэйчел уже встретились с его губами. Ее поцелуй был легким, недоверчивым, будто она боялась саму себя. Или своим поцелуем она испытывала Хью?

Он обнял ее, прижался к ней всем телом. Пусть она ощутит его тягу к ней. Он перехватил инициативу, стал целовать ее настойчивее, крепче. Он почувствовал, как и Рэйчел подалась к нему, ее губы медленно раскрылись, как раскрываются на солнце лепестки цветка…

Он был поражен ее порывом. Разжав объятия, Рэйчел улыбнулась. Хью молчал, он не знал, как быть дальше.

— Ты не пригласишь меня к себе? Мне хочется увидеть то место, где тебе бывает хорошо, — наконец сказала она.

Машина осторожно шуршала шинами по шоссе. Вдоль дороги плотным строем стояли деревья, приветствуя их дрожанием ветвей. Прикрыв глаза, Рэйчел сидела рядом с Хью. Хью следил за дорогой.

Он хотел бы заглянуть в душу Рэйчел, прочесть ее мысли. Решить, как ему быть. Эта искренняя, нежная, настоящая — действительно ли она уверена в своих чувствах к нему? Ее нежданная и внезапная решительность немного насторожила его. Что, если она только из соперничества с мачехой решилась на свидание с ним? Или ее толкает любопытство? Или стремление к самоутверждению?

Он остановил машину перед своим домом и тут же почувствовал, как рука Рэйчел легла ему на колено. Ее глаза доверчиво смотрели на него. Ее взгляд чудесным образом успокоил его: столько в нем было доверия и радости.

Они вошли в дом. Пока Хью возился на кухне, Рэйчел огляделась. Обстановка была простой и лаконичной. Кресло, диван, журнальный стол, домашний кинотеатр, стеллаж с книгами… Ничего лишнего, и в то же время каждая вещь была не случайной. Покоем веяло от глубокого кресла, от низкого дивана с немного потертой обивкой. Мягкий вечерний свет, льющийся из французского окна, сглаживал очертания предметов.

Хью зажег светильник на столе, подкатил сервировочный столик.

— Надеюсь, ты не откажешься выпить немного вина? — спросил он, расставляя бокалы. — У меня есть прекрасное «шардоне» тысяча девятьсот девяносто третьего года.

Рэйчел улыбнулась. Она сидела, подогнув под себя ноги, одна рука покоилась на спинке дивана, другая — на коленях. Она чувствовала себя уютно, как будто добралась до конечной станции своего пути.

Хью разлил вино по бокалам, один протянул Рэйчел. Свет от лампы отразился в стекле серебряными отблесками.

— Звезда в бокале, — сказала она, пригубив. — Холодный, чистый вкус, будто пробуешь Млечный Путь…

— Выдумщица.

Они сидели в сумерках дома, вслушиваясь в тишину.

— Странное у меня ощущение. Будто я вне реальности или на каком-то необитаемом острове, — сказала Рэйчел. — Обычно, когда становится совсем тихо, тишина как бы хранит следы звуков и бывает настолько мимолетной, что ее воспринимаешь как паузу между звуками: шумом машины, пылесосом горничной и словами, словами, словами. Иногда мне кажется, что люди заслоняют себя разговорами, боясь остаться в тишине. Вдруг придут ненужные воспоминания…

— Ты страшишься своего прошлого?

— Я та еще трусиха.

— А будущее тебя не пугает?

Она покачала головой. Тишина все сильнее соединяла их, будто общее покрывало окутывало их своей прозрачной пеленой.

— Знаешь, — заговорил Хью, — когда мы с тобой попрощались… там, в аэропорту… я столько раз возвращался мыслями к тебе. Каждый день: утром, когда просыпался, мне виделось твое лицо рядом. Днем я различал тебя среди прохожих. Вечером, когда не мог заснуть, я вспоминал тебя, Новый Орлеан, наше приключение на шоссе. Бобби и Куколка в моих воспоминаниях представали выдуманными персонажами захватывающей истории. Подчас мне бывало жутко только от одной мысли, что ты подвергалась опасности. И все же я испытывал радость, что мы были вместе, и… если быть честным перед самим собой, я осознаю… я был счастлив. Я был счастлив, когда увидел твое лицо, когда ты опустилась на стул рядом со мной… И когда в темноте салона арендованного «опеля» мы сидели бок о бок, прислушиваясь к отдаляющимся звукам мотоциклов наших преследователей. Даже когда ты отчаянно боролась с Куколкой. И в то же время никогда я не испытывал такого страха… Никогда не простил бы себе, если бы с тобой что-то случилось.

— Со мной случилось… Я… я… я не просто так оказалась здесь. Мне есть что тебе сказать. Ты мне очень дорог, Хью, очень. И… и мне все равно, что со мной будет потом, главное, сейчас я с тобой, ты — рядом.

Руки Рэйчел легли на плечи Хью, его взгляд встретился с ее напряженным, решительным взглядом. На какое-то мгновение он будто опустился на морское дно, грудь сдавило тяжестью, сердце замерло, дыхание прервалось.

— Я немного растеряна, Хью. Подобных чувств я никогда не испытывала. Это что-то особенное, ни на что не похожее. Мне кажется, я… я люблю тебя.

Он смотрел на нее с каким-то трепетным удивлением, радость наполняла его сердце.

— Я растерян и… Я так рад… — прошептал он.

Это прозвучало так нежно и тихо, что Рэйчел даже показалось, что он не произносил никаких слов, что это всего лишь игра ее воображения. Но глаза Хью смотрели ей в лицо, а губы шептали:

— Боже, Рэйчел, как я рад, что ты нашла в себе силы сказать это… Ты мне тоже дорога, только я не смел… не смел признаться даже самому себе, что влюблен. Влюблен как мальчишка. В тот день, когда я впервые увидел тебя, с забранными в хвост волосами, в тенниске, босиком… как только увидел тебя — я пропал.