Дикси Браунинг - Поздняя луна

И вот здесь-то он совершил громадный просчет. Единственный раз чутье подвело его, и она очень сомневалась, что старик когда-нибудь сможет оправиться от такого удара. Но она не сомневалась, что не собирается это выяснять.

День прошел даже слишком тихо. Когда Сайлас вернулся, Рейн сидела в гостиной, изучая списки тех художников, поступления работ которых можно было ожидать в ближайшем будущем.

Она отложила тетрадь, подавляя растущее чувство неуверенности в своих силах. Оказалось, что организация выставки-продажи имеет очень мало общего с добровольной работой в частном музее искусств. Чтобы выжить здесь, нужно быть достаточно опытной и определить правильную пропорцию картин так называемого туристского искусства и подлинного, однако гораздо менее доходного.

Сайлас вошел прямо в гостиную, даже не заглянув в свои комнаты, и принес с собой запах соленого воздуха и чего-то еще — острого и экзотического. Комната вдруг ожила от его присутствия, и она почувствовала, что большими глотками пьет этот соленый морской воздух.

— Как вы тут? — спросил он, швырнув влажную куртку на софу и усевшись рядом с ней.

— Думаю, все в порядке. Я полагаю, что художники уже довольно скоро начнут приносить свои работы?

— Понятия не имею. Кажется, у Ребы была с ними какая-то договоренность, но я сомневаюсь, что художников так же легко заставить следовать графику, как моих подчиненных.

Быстро смеркалось, оставался только оазис света от маленькой настольной лампы, которую Рейн зажгла раньше. Она взглянула на свои руки, на черную переплетенную тетрадь на коленях. На месте обручального кольца осталась бледная, едва различимая полоска. Странно — она ее никогда раньше не замечала.

— Проголодались? — спросил Сайлас.

— Нет.

Честно признаться, она открыла доселе неведомое ей наслаждение — «кусочничать» в перерывах между едой. Пятичасовой чай был церемонией, на которой всегда настаивал Мортимер, ведь на чае зиждилось благополучие семьи Сторнуэй. Но сегодня вместо тонюсеньких, без корочки, бутербродов и фирменного чая семьи Сторнуэй она намазала два кусочка вкуснейшего домашнего хлеба маслом и сыром и сделала себе еще чашку растворимого кофе.

— Ну не знаю, как вы, — сказал Сайлас, передернув плечами, — а я собираюсь принять горячий душ, а потом я везу одного человека в ресторан отведать огромный бифштекс. Справитесь тут опять сами? — Не дожидаясь ее ответа, он продолжил: — Если хотите, можете отнести поднос с едой к себе в комнату, а потом оставьте его за дверью, и я заберу, когда вернусь вечером.

Он был похож на собаку, идущую по ее следу, но что-то подсказывало ему, что ей нужно предоставить побольше самостоятельности. Полегче, полегче. Надо дать ей время прийти в себя.

— Если хотите посмотреть телевизор, он в моей комнате. За изображение не ручаюсь — оно часто прыгает.

— Благодарю, но я бы предпочла почитать.

Перспектива одинокого вечера показалась неожиданно мрачной, но Рейн ни за что на свете в этом бы не призналась.

— Как вам удобнее. Книги вот здесь, — он указал на низкую полку, где стояло несколько книг по навигации и журналы по садоводству. — В моей комнате еще полно. Не стесняйтесь. Она всегда открыта.

Он встал и потянулся, и глаза Рейн невольно остановились на его плоском животе, выглянувшем между свитером и джинсами.

— Прибыли запчасти для моей машины, так что я провозился с ней весь день. Как насчет чашечки кофе? — предложил он, опустив руки и одарив ее обезоруживающей улыбкой.

— Ну, вообще-то… — начала она, вспомнив о восхитительном напитке, который он приготовил утром.

— Так я и подумал.

Улыбка перешла в широкую ухмылку.

— Приготовьте-ка и мне чашечку, ладно? Выпью на дорогу.

Прежде чем она успела раскрыть рот, он уже вышел, оставив ее в изумлении и раздражении.

Да что же это такое, ей совсем не хотелось есть, пока он не заговорил о бифштексах и кофе, а вот теперь она умирает от голода. И не хочется ей хлеба с сыром и растворимого кофе.

Через двадцать минут Сайлас появился со своей стороны дома, с влажными еще волосами, одетый на удивление хорошо, в прекрасно сидящих желтовато-коричневых брюках, до блеска отполированных ботинках и в черной водолазке. Через руку у него был переброшен твидовый пиджак, и Рейн с одного взгляда оценила качество ткани. Все это не подходило к тому образу, который она создала, и это ее беспричинно раздражало — несмотря на неправильные черты лица, это был один из самых неотразимых и привлекательных мужчин, которых она когда-либо встречала.

— А где же кофе? — Сайлас поднял темную широкую бровь.

— Я передумала. — Не смея встретиться с ним взглядом, она опустила глаза на тетрадь, лежащую на коленях.

— Вы уверены, что не передумали и не поедете с нами?

Рейн молча взглянула на него. Ей показалось, что ее еще никто не приглашал, о чем, конечно, она вовсе не собиралась ему напоминать.

— Нет, благодарю, — беззаботно ответила она.

Сайлас пожал плечами, размышляя, что же творится там, за этим холодным аристократическим личиком.

— Как хотите. В такой вечер хорошо и дома посидеть. Если бы у меня не было других планов… — Он не докончил. Он вдруг понял, что, если бы у него не было других планов, мысль разделить с ней ужин в этот дождливый воскресный вечер была бы на удивление заманчивой.

Еще долго после того, как дверь за ним захлопнулась, и затих звук колес, скрипящих по ракушкам, Рейн сидела в мягко освещенной комнате и размышляла о том, что бы произошло, если бы она приняла его столь внезапное приглашение. Наверное, она бы смертельно скучала. И все же она не могла не признать, что идея эта ее чрезвычайно привлекала. Опыт общения у нее был очень ограниченный, и ей еще никогда не встречался мужчина, похожий на Сайласа Флинта. Он, бесспорно, был прямой противоположностью тем мужчинам, которых подбирал для нее дядюшка. Все они были продуктами относительно узкого светского общества, и их легко было определить по стандартным взглядам, по определенной внешней схожести.

Ей пришло в голову, что она никогда, даже с Полом, не ощущала себя настолько женщиной. Делало ли это Сайласа еще в большей степени мужчиной? Или это делало ее еще в большей степени идиоткой?

Уже ближе к двенадцати Рейн наконец сдалась и отправилась в свою комнату. Она перелистала одну из книг Сайласа по астронавтике, представляя его у руля открытой всем ветрам шхуны в бурном море. И из-за того, что его образ так настойчиво и тревожаще овладел ею, она отложила книжку и взяла один из журналов по садоводству. Они, должно быть, принадлежали либо его сестре, либо тетушке, которая жила здесь до них. Образ Сайласа, подрезающего розы или опрыскивающего фруктовые деревья, как-то не укладывался у нее в голове.