Дикси Браунинг - Поздняя луна

Ощущая безотчетную потребность чем-нибудь себя занять, Рейн взобралась по лестнице, которую достала из кладовки, и начала вытаскивать из обитых панелями стен оставшиеся там гвозди.

Не обращая на нее внимания и тихонько насвистывая что-то непонятное, Сайлас ходил по комнате, рассматривая картины, которые Рейн уже развесила. Она изо всех сил старалась не замечать его присутствия, но ее глаза не могли оторваться от его волос, любуясь тем, как подсветка отражается на золотых и серебряных прядях, сверкающих бриллиантовыми капельками дождя. Казалось, он совершенно забыл о ней. Рейн спустилась вниз, шумно переместила лестницу и снова взобралась на нее, беспричинно недовольная тем, что он не предложил выдернуть гвозди сам.

— Знаете, я думаю, вам стоит немного осмотреться вокруг, познакомиться с окрестностями. Когда галерея откроется, вас просто завалят вопросами о том, что и где находится.

— Придется мне связаться с Торговой палатой и попросить выслать нам путеводители, мистер Флинт, — парировала она.

Сайлас не сдержался и беззлобно выругался:

— Слушайте, черт возьми, зовите меня Сайласом, ладно? Мне казалось, мы договорились.

Да, они договорились, но Рейн понимала неясную необходимость установить между ними барьер. Уже так много времени прошло с тех пор, когда она была в полной безопасности, что она уже забыла, как преодолевать настороженность. Кроме того, с Сайласом Флинтом она совсем не чувствовала себя в безопасности. Что-то в нем необычайно ее волновало, и, пока она не разберется в этом получше, не стоит рисковать.

— А у вас нет более удобной обуви для такой работы? — внезапно спросил он, несказанно ее удивив.

Рейн взглянула на свои туфельки. Он попал в точку; она не знала, что ей придется лазить по лестницам, а то бы сама об этом подумала.

— Вообще-то есть, — пробормотала она, а потом неожиданно для самой себя выпалила: — А что, беспокоитесь из-за страховки?

Сайлас перемахнул расстояние, разделявшее их, и стащил ее с лестницы. Она была легкой как перышко, и он опустил ее на пол, но рук не отнял.

— По условиям трудового соглашения с моими служащими, каждый из них должен быть на случай экстремальной ситуации досконально знаком с островом. Если я не ошибаюсь, вы еще и шага отсюда не сделали с тех пор, как приехали.

Взглядом он предлагал ей поспорить с этой безупречной аргументацией. И одновременно всеми органами своих чувств и всеми фибрами своей души, о которых он и не подозревал, Сайлас впитывал стоящую перед ним женщину. Ее волосы — этот странный оттенок, скорее лавандовый, чем пепельный, и ее глаза, теплые серые глаза, отражающие волшебный цвет ее волос… и эту кожу… всю ее, добавил он про себя.

Его рука оторвалась от ее руки и приблизилась к щеке, но, прежде чем он дотронулся до прохладной алебастровой кожи, его остановила вспышка в ее глазах. В какой-то момент он вспомнил о чайке, которую когда-то спас от целой своры диких собак. Поднеся руку к подбородку, он почесал его, как будто это и было его изначальной целью.

Немного отодвинувшись, он наблюдал за ней, озадаченный едва заметным, но явным облегчением, отразившимся в ее глазах. Что за женщина! Он до нее едва дотронулся, а она реагирует так, точно он затащил ее в кладовку, чтобы навалиться на нее.

— Ну, так вот, мне нужно отправиться на остров Пи, закинуть кое-что в лесничество, и думаю, может, и вы поедете со мной? Вам бы это не помешало — вы неважно выглядите.

Они направились на север вдоль открытого пустынного берега, где залив Памлико, казалось, прилагал все силы, чтобы слиться с Атлантическим океаном. Сайлас рассказал ей о бухточке, которая образовалась всего несколько лет назад недалеко от того места, где находилась галерея.

— Бухта Великого поста — так мы ее прозвали. Это было чертовски неудобно. Пассажирскому парому приходилось отходить от острова Хаттерас и тащиться вверх аж до Кеннакиита. В конце концов, островитянам надоело ждать, пока толпа инженеров сообразит, как ее засыпать, и они сделали все сами. Собрали все разбитые машины на острове да и заткнули ими дыру, а сверху еще мешков с песком навалили.

Дождь, который уже накрапывал несколько минут, стал сильнее, принесенный сырым, но на удивление теплым ветром. Рейн, укутанная в светло-голубой непромокаемый плащ и шелковый шарф, следила за невыразительным пейзажем в узенькое пространство между работающими дворниками. В непритязательном салоне джипа было тепло и уютно по сравнению с изморосью снаружи. К тому времени, как они подъехали к заповеднику, она уже оценила скромное очарование цепких прибрежных трав и причудливых, выгнутых ветрами кустарников, которые виднелись на берегу между деревьями.

— Если хотите освежиться, это там, — сообщил ей Сайлас.

Он указал на стаи диких канадских гусей и одного белого гуся. Рейн почувствовала неосознанную общность с большой белой птицей, одиноко примостившейся сбоку канадской стаи.

— Почему она одна здесь такая? Она кажется такой одинокой.

— Это большой белый гусь, их здесь гораздо меньше, чем у вас на Западе, но не беспокойтесь о том, что у нее нет друзей. Они тысячами здесь зимуют. Она, наверное, просто решает, стоит ли ей пообедать с друзьями на рифе.

Сайлас понес посылку в контору лесничества, а Рейн помчалась в домик. Пока бежала от джипа, она чуть не промокла, а тонкий шелковый шарф прилип к ее волосам. Жалкие остатки макияжа могли бы с тем же успехом совсем исчезнуть — так было бы даже лучше. Последний раз она надевала этот плащ и шарф при открытии парка садовых скульптур возле музея. Пол и она были там почетными гостями.

Критически рассматривая себя в изъеденном солью стекле, она размышляла, было ли приглашение Сайласа продиктовано личным интересом или простой вежливостью. Этот мужчина был непредсказуем. Совершенно расслабленный, он болтал и болтал, и его глубокий хрипловатый голос не замолкал ни на минуту, пока они пробирались через стоячую воду в полметра глубиной в том месте, где морской прилив слился с дождевой водой, накопившейся на плоской песчаной отмели. И еще она вдруг с ужасом обнаружила, что с интересом рассматривает его сильные вытянутые ноги. Отчаянно надеясь, что он не заметил этого, она отвела взгляд, притворившись, что с большим интересом изучает серый пейзаж за окном.

Потом она ограничивалась лишь случайным любопытным взглядом на прекрасную форму кистей его рук, запястий и предплечий. Поскольку в машине было душно, он скинул куртку и закатал рукава рубашки, и, будучи давним знатоком и поклонником скульптуры, она обнаружила, что характеризует фигуру Сайласа терминами, применимыми к мрамору и бронзе.

Теперь, неуклюже забираясь в машину после краткой пробежки, она почувствовала, как тепло охватывает ее при виде ощутимых различий между сидящим рядом с ней мужчиной и куском холодного мрамора.