Нэнси Хейл - Я не верю тебе!

Он посмотрел на разбитый стакан и растекавшуюся лужу на ковре, затем взглянул на нее и ледяным тоном произнес:

— Что ж, если тебе нравится это, почему бы мне тоже не повеселиться?

Шона не ожидала от себя такого. По дороге сюда у нее не было намерений копаться в прошлом. Это он виноват, что напомнил о былом. Зачем же она приняла его вызов? Надо было просто с презрительным молчанием проигнорировать слова этого подлеца. Кто не знает, что холодное безразличие порой бьет намного больней, чем безрассудный гнев. Но в ее жилах текла кровь ее отца, а Струаны во всем всегда были открытыми и честными. Они никогда не шли на вероломство, поэтому она и попалась в ловушку, которой собиралась избежать.

Девушка поняла, что он подразумевал под весельем, когда снова оказалась пленницей в его железных объятиях.

Она вытаращила глаза от удивления.

— Что ты задумал? Отпусти меня.

— Шона, ведь на самом деле ты же хочешь меня. Скажи, ты ведь для этого пришла? — В его голосе прозвучали опасные нотки. Она проглотила подступивший в горлу комок. Бессовестный, он продолжал насмехаться над ней:

— Это только твоя Струанская гордость так долго удерживала тебя вдали от меня. Все это время твое тело рвалось ко мне. В тот день на Пара Море мы оба были на небесах, и с тех пор тебя тянет на них. И ты знаешь, что никогда не попадешь туда без меня. Мы рождены друг для друга. Ты тоже это чувствуешь.

— Пусти меня, — морщась, сказала она. — У… у тебя припадок шизофрении. У меня нет к тебе ничего, кроме презрения.

Он рассмеялся:

— Не думаю.

— Потому что ты самодовольный, тщеславный болван. Все доброе, что я к тебе питала, давно испарилось.

На его лице появилась холодная усмешка.

— Я все понял. Но давай проведем небольшой эксперимент, ты не против? И узнаем правду.

Неожиданно его губы прижались к ней в поцелуе. В отчаянии она попыталась мотать головой из стороны в сторону, но это не помогло. Когда наконец ей удалось вырваться и ее легкие наполнились воздухом, она вздохнула:

— Ты… ты сделал мне больно. Отпусти меня, черт тебя возьми.

— Нет, — задумчиво сказал он. — Полагаю, тебе нравится ощущение боли. Думаю, ты предпочитаешь, чтобы я взял тебя силой, потому что тогда тебе не придется признаваться, что сама страстно желаешь ненавистного Макалистера. Тебе надо насладиться сексом но без ощущения вины.

Неужели он действительно так считает? Неужели он на самом деле верит тому, что говорит?

— Нет! — выкрикнула она. — Ты не прав. Я не желаю, чтобы ты прикасался ко мне. Пожалуйста, Дирк…

Это было бесплодной попыткой.

— Кричи как можно громче, если тебе это по душе. Для собственного успокоения ты можешь играть роль старой девы. Оскорбляй меня. Плачь. Рыдай. Это облегчит твое сознание.

Он успел стянуть с нее свитер, прежде чем она смогла отреагировать на его излияния. В следующее мгновение ее лифчик уже лежал рядом со свитером.

Потрясенная, побледневшая, девушка вырвалась от него, тщетно пытаясь прикрыть свою наготу, но ее обидчик оказался на редкость проворным, и Шона снова оказалась пленницей в его объятиях. Дирк ласкал ее грудь и, когда почувствовал легкую ответную реакцию, прошептал ей на ухо:

— Шона, ты теперь понимаешь, что я был прав. Твой язык говорит мне одно, а тело — совсем другое. Ты же хочешь меня, так ведь?

Чувственное касание его пальцев превратило ее протест в стон. Ее разум возмущался ее слабостью, но силы природы, которые намного старше и сильней установленных правил приличия, сносили все преграды, разрушали ее волю. Возбуждение неистово охватило ее тело.

Почувствовав ее капитуляцию, он поддразнил ее:

— Нет, правда? Что случилось с моей маленькой рыжей тигрицей? Ты все еще собираешься бороться? Ты будешь царапаться или брыкаться? Мне уже не до шуток. Ты же не отберешь у меня такую приятную неожиданность? Разве ты забыла, что я Макалистер? Мы проглатываем своих врагов.

Такой ничем не прикрытый сарказм пробудил в ней здравый смысл. Девушка подняла руки и, собрав все силы, попыталась оттолкнуть его. Ее бесплодные попытки рассмешили его.

— Давай, Шона. Ты способна на большее. Ты должна бороться за свою честь.

Вдруг в ужасе и отчаянии она ощутила, что он расстегивает ее джинсы.

— Видимо, нет, — продолжал насмехаться он. — Есть что-то важнее чести. Плотский голод, например. Жажда секса и любви к противоположному полу. Давай посмотрим, насколько ты голодна.

В отчаянии она вцепилась в ремень на своих джинсах, и наконец ей удалось высвободиться из его объятий. Она вытянула перед собой руку.

— Нет, Дирк. Пожалуйста… хватит.

Он отпрянул в недоумении, затем рассмеялся.

— Хорошо. Успокойся. Я и не собирался насиловать тебя, просто хотел тебе кое-что доказать. Ну, что ты скажешь на это? — Он поднял с пола ее одежду, протянул ее ей и грубовато сказал — Прикройся, пока я не передумал.

Она застегнула молнию на джинсах, затем торопливо натянула свитер, впопыхах решив не надевать порванный лифчик, и в потоке негодования скрыла свое смущение.

— Ты бы заткнулся. Единственное, что ты смог доказать, что в тебе нет ничего от джентльмена. Хотя я сама не понимаю, почему это меня удивляет. В принципе это было известно еще много лет назад, не так ли?

Он подошел к бару.

— Может, сейчас ты выпьешь чего-нибудь? — приветливым тоном спросил он. — Это прекрасный солодовый виски двадцатилетней выдержки. Такого уже не увидишь в продаже. Я бы хотел услышать твое мнение.

— Ты знаешь, что я могу сделать с твоим виски, — фыркнула она.

— Ну, ну. Настоящая леди так не поступила бы никогда. — Он наполнил бокал, затем повернулся к ней и с насмешкой поднял. — Однако я уверен, если ты захочешь помочь мне, то со временем можно будет сделать тебя достаточно презентабельной для светского общества.

Ее голубые глаза сверкнули бешенством.

— Так значит, возбуждая меня, ты хотел просто посмеяться надо мной? Как же ты мог?

Дирк задумчиво пил из бокала, затем поставил его и тоном наставника начал свою лекцию:

— Моя дорогая юная леди…

— Я не твоя дорогая юная леди, — раздраженно возразила она.

Он пожал плечами.

— Прекрасно. Мисс Струан, у меня не было намерений делать из вас посмешище. Просто мне захотелось удовлетворить свое любопытство. У меня возникло непреодолимое желание посмотреть на ваше тело, увидеть, так ли оно прекрасно, как когда-то, и смогу ли я его возбудить своими ласками. Очень рад, что все осталось по-прежнему.

Она едва сдерживалась, ее руки сжались в кулаки.

— Какой же ты мерзавец!

— Ты повторяешься. — Его голос был притворно кротким, но глаза сверкали бешенством. — Видимо, ты подобрала целый словарь таких эпитетов, но я бы тебе был очень благодарен, если бы апробация этих слов прошла на кем-нибудь другом. Иначе, в конце концов, я могу на время забыть, что я джентльмен.