Генриетта Рейд - Сестра невесты

Я сомневалась, что господин Лакруа горит желанием меня увидеть. Следуя за Сибил, я испытывала смущение.

— Ах! — воскликнула миссис Эшмор при моем приближении. — Монсеньор Лакруа, разрешите представить вам Эстер, она заменит бедняжку Эверил. Я уверена, вы отдадите должное Эстер. Она худенькая… — Она запнулась, не смея продолжить.

Лакруа устремил на меня свой взор. Я старалась сохранить выдержку, пока он пристально разглядывал меня с головы до ног.

— Да, она тоненькая, но не костлявая, — изрек он наконец. — Она не так ослепительно хороша, как миссис Этертон, но черты лица интересные… можно согласиться с оговорками… тут есть над чем поработать.

— Я так рада, что вы довольны, монсеньор Лакруа, — как-то неуверенно проговорила миссис Эшмор.

Господин Лакруа посмотрел на Сибил, которая, не выдержав его угрюмого взгляда, смущенно захихикала:

— Ну, я побегу, миссис Эшмор, мне еще тысячу дел надо переделать.

— Какие могут быть сейчас дела? — гневно спросил француз, было видно, что Сибил вызывает в нем раздражение. — У меня совершенно нет времени. Все должно было быть подготовлено до моего приезда. Разве юные леди не знают, что им надо делать?

— О, все давно готово, дорогой маэстро. — Миссис Эшмор поспешила успокоить высокого гостя. — Сибил — отличный организатор. Она у меня вроде специалиста по общественным связям. Без нее я как без рук.

Сибил была польщена похвалой и, счастливая, побежала по своим делам.

Модельер долго смотрел ей вслед.

— Ужасно, просто ужасно, — пробормотал он. — Лицо похоже на круг перезревшего камамбера, фигура как подушка, а ноги… — Он закатил глаза и беспомощно замахал руками. — Умоляю, не позволяйте ей приближаться ко мне. Какое жалкое зрелище! Я в отчаянии!

— Но она очень предана семье, она разводит бассет-хаундов, — вставила миссис Эшмор.

Кутюрье дернулся, как будто через него пропустили разряд тока, и вскричал в восторге:

— Бассет-хаунд! Вы попали в точку, madam! Ноги у нее как у бассет-хаунда… Но мое творчество не предназначено бассет-хаундам.

Моя персона больше не интересовала великого модельера, и я потихоньку направилась в другой конец комнаты, где заприметила Сибил и Эрика. Последний выглядел необычно оживленным, наслаждался шумом и суетой, обменивался шутками со знакомыми. Меня же он встретил злым взглядом.

— Я видел тебя с Лакруа. Ну и как ему твоя внешность? Он известен своим экзотическим вкусом.

— Можно принять меня, но с оговорками, — усмехнулась я.

— Могу поклясться, он похвалил черты твоего лица. Он всегда это говорит симпатичным девушкам и оскорбительно беспощаден к дурнушкам.

Я была рада, что Сибил не слышала уничижительной критики в свой адрес.

— Ой, он гений, — буквально задохнулась от восторга девушка. — Как бы мне хотелось выступить в одном из его платьев. К сожалению, это совершенно невозможно.

Повисла тягостная пауза. Неожиданно Эрик мягко попросил Сибил:

— Отведи Эстер наверх и покажи все хозяйство. Ей еще надо привести себя в порядок.

Между тем в холле уже устанавливали стулья. Сибил объяснила мне, что модели по очереди в соответствии со сменой исторических эпох будут спускаться вниз по лестнице в холл. Зрители увидят великих женщин, живших в разных странах и в разное время: от Тюдоров до начала двадцатого века.

Сибил отвела меня в огромную комнату с двуспальной кроватью и шкафами, в которых хранились бесценные шедевры кутюрье.

— Вы уже можете надеть платье, — предложила мне девушка. — Это поможет вам войти в образ. Когда появятся модели, здесь будет столпотворение.

Она достала платье и разложила его на кровати.

— Красивая ткань, — тихо молвила она, поглаживая пальцами складки. — Какая вы счастливая — можете выступить в этом наряде!

Сибил сказала это без тени зависти, так искренне, что я покраснела от стыда. Я пренебрежительно относилась к этой девушке, поддавшись мнению нелюбящих ее людей. А она была удивительно кротким, простодушным и добрым созданием. Это Вэнс превратил ее во всеобщее посмешище.

Пока я одевалась, Сибил подготовила для меня парик. Это было великолепное сооружение начала девятнадцатого века с лентами, вышитыми бриллиантами.

Помогая мне, Сибил болтала без умолку, разговор постоянно вращался вокруг Вэнса. Она вызывала у меня жалость своей страстной безответной любовью. Внезапно я прислушалась к журчанию ее голоса:

— Люди такие бессердечные, вечно возводят напраслину. Вот и семью Эшмор это коснулось, особенно Вэнса. Несчастный случай на охоте дал повод для бесконечных пересудов. Правду никто не хочет знать — лучше злословить. Я была свидетелем, но мои показания никого не интересуют.

— Ты хочешь сказать, что была с ними, когда это произошло?

— Нет, не совсем. — Сибил помедлила, опустив глаза. — В тот день я выгуливала собак в роще. Я случайно узнала, что Вэнс собирается на охоту. Собак нужно часто выгуливать… — Она запнулась, виновато моргая глазами. Сибил пыталась сама себя убедить в том, что роща — идеальное место не только для охоты, но и для выгула собак. — Вдруг я услышала выстрел и крик. Естественно, я помчалась на помощь и вскоре наткнулась на Эрика. Он лежал поперек ствола поваленного дерева, заросшего мхом и кустарником. Видимо, он споткнулся и упал. Ружье якобы выстрелило, Эрик был тяжело ранен. Ему было так плохо, что он и не думал в тот момент скрывать правду: ружье выстрелило случайно во время падения. Я долго искала Вэнса, он был в другом конце рощи. Мы вместе притащили Эрика домой, и он сразу начал выдумывать новые версии случившегося. Я имею в виду его намеки на то, что Вэнс якобы выстрелил в него в упор. — Помолчав, Сибил добавила: — Знаете, Эстер, вам это покажется странным, но Эрик и я во многом очень похожи.

— Ты говоришь глупости, — оживилась я. Новость, которую я только что услышала, потрясла меня и наполнила сердце тихой надеждой. — И в чем же сходство? Вы абсолютно разные. Ты всю себя отдаешь без остатка, а Эрик прячется в скорлупе и живет сплетнями.

Совиные глаза Сибил через толстые стекла очков вдруг глянули на меня мудрым, все понимающим взглядом.

— Мы оба, каждый в своем роде, инвалиды. Травма Эрика разрушила все его планы, надежды. Как мужчина он оказался лишен всех радостей полноценной жизни с победами и достижениями. Я обездолена и не могу получить то, что делает женщину счастливой. Вы думаете, я не знаю, что сказал этот ужасный Лакруа после моего ухода. О, не надо расстраиваться, Эстер. Не все люди жестоки, но я по глазам вижу, что они думают: «Бедняжка Сибил, она никогда не найдет себе мужа с таким лицом и такой фигурой». Самое печальное, что именно об этом я страстно мечтаю: семья, дети, защищенность. Я чувствую себя обкраденной, лишенной того, ради чего стоит жить: — Она тяжело вздохнула. — Конечно, Вэнс для меня недосягаем. Он из кожи вон лезет, одаривая меня своей добротой и вниманием. Но это тоже причиняет мне боль.