Сонда Тальбот - Записки Русалочки

Через пять минут я уже сидела в кресле, укрытая теплым пледом, и смотрела «Тома и Джерри», а Иво пытался дозвониться до того самого доктора, который меня осматривал. О чем я, надо сказать, совершенно не помнила… Правда, это и не удивительно: ведь я была без сознания…

Зрелище кота, в каждой серии бегающего за мышью, которую он никак не может поймать, ничуть меня не вдохновляло. Единственной радостью был очаровательный четвероногий друг Иво, который довольно быстро перебрался ко мне в широкое кресло. Я гладила собаку и потихоньку приходила в себя от всего того, что мне довелось пережить в последнее время.

Сейчас мне необходимо было подумать о том, как я буду жить дальше, немая, беспомощная… Как? Этого я себе не представляла. Если Хэмиш Мидоуи до сих пор не уволил меня с работы, то он это сделает, узнав о том, что теперь у меня нет голоса. И будет прав: немой экскурсовод — это нонсенс… Теперь я смогу устроиться разве что экскурсоводом для глухонемых… Только для этого мне придется выучить язык жестов…

А что я могу еще? Ведь я совершенно не знакома с работой руками… Может, мне наняться садовником и выращивать розы в саду у какой-нибудь благопристойной семейной пары?

Пока я предавалась мрачным раздумьям, Иво дозвонился до врача и попросил его приехать, вкратце обрисовав ситуацию. Поговорив с доктором, он подошел к моему креслу, сел рядом с ним на корточки и посмотрел мне прямо в глаза.

— Не грусти, Русалочка. Скоро приедет доктор и расскажет нам, что к чему. А я пока подумаю над тем, как нам с тобой общаться… Если ты, конечно, сейчас этого хочешь…

Русалочка… Как в сказке. Да, я действительно была Русалочкой — длинноволосой девушкой, спасшей мужчину и потерявшей голос. Только в моей истории не было морских ведьм, русалочьих хвостов и прекрасных принцев. Было только безграничное отчаяние и одиночество. Теперь уже окончательное одиночество…

Карий, добрый и в то же время какой-то тревожный взгляд Иво пронизывал меня насквозь. Словно перебирал каждую струнку, каждую клавишу оркестра моей души. На секунду мне даже показалось, что он чувствует меня так же, как и я его. Видит со всеми красками и запахами то, что спрятано в закоулках моего сознания и подсознания. Опять мои фантазии! Наверное, Иво просто смотрел на меня. Просто смотрел любопытным и сочувственным взглядом на перепуганную девчонку, потерявшую голос. И все же… И все же было что-то в его глазах: боль, страх, тревога или страдание… — вот только что именно, я не могла понять.

Я кивнула, подтвердив тем самым свое желание общаться. Не знаю, показалось ли мне, но Иво как будто повеселел оттого, что я не ответила отказом. На несколько секунд он задумался, а потом его глаза, почти такие же ореховые, как у его собаки, радостно блеснули.

— Придумал! — Он вскочил с пола, подпрыгнув, как резиновый мячик. Я заметила в нем то, чего не видела раньше: какой-то мальчишеский задор, запал, который, как мне показалось, он тщательно скрывал, общаясь с Алисией. — Придумал! — улыбнулся он мне. — Я сейчас приду. Подожди меня. — Как будто и в самом деле я могла куда-то убежать. — И еще… — Он почти вышел из зала, но потом обернулся у дверного проема, выполненного в форме арки. — Ты, наверное, любишь животных… Обычно Корби настороженно относится к чужакам.

Значит, тебя зовут Корби, ласково покосилась я на собаку. Ну что ж, Корби, будем знакомы. А меня зовут Дона. Жаль только, я не могу тебе об этом сказать…

Через несколько минут Иво вернулся с довольным видом и пластиковой дощечкой «рисуй-стирай» в руках. В детстве и у меня была такая же, вспомнила я. Надо отдать должное Иво, он здорово придумал. Теперь я могла написать то, что мне нужно, тут же стереть и написать новую фразу.

— Ну вот, — улыбался Иво, вертя в руках дощечку. — А я-то думал, никогда не пригодится. Даже хотел выбросить…

Он протянул дощечку мне. «Меня зовут Дона», — тут же нацарапала я пластиковым стилом.

— Ладонна Даггот, — кивнул Иво с серьезным видом. — Это я помню. Кстати, ничего, что я зову тебя Русалочкой? — Я небрежно махнула рукой, давая понять, что все в порядке. — Просто ты появилась, как в сказке. Лежала красивая и длинноволосая на берегу моря под Белыми Скалами. Русалочка с Белых Скал, — почти мечтательно произнес он. — Красиво… Не знаю, кто спас тебя, вытащил из моря… А может быть, ты сама выплыла? — Я непонимающе кивнула. Неужели он ничего не помнит? — А меня спасли. Какая-то незнакомка… В тот день я напился так, что едва выполз из каюты. Поругался с Алисией. Это моя невеста, — уточнил он. — И, бог знает зачем, забрел на судовую кухню. А дальше… Дальше я только и помню ее руки и перстень. Большой такой перстень с александритом. И все… Остальное — как в тумане. До сих пор не знаю, кто она и что с ней теперь… — Он замолчал и отвел взгляд, словно пытаясь вспомнить лицо своей незнакомки, освещенное тусклым светом фонаря и облитое брызгами волн…

Честно говоря, я не знала, плакать мне или смеяться. Иво только что рассказал мне о том, как я спасала его, но при этом не помнил, кто его спасительница. В первую секунду я захотела разрешить этот анекдот, но потом вспомнила, что мой перстень теперь лежит на дне морском и едва ли я когда-нибудь надену его снова.

Кто знает, поверит ли мне Иво, если я не покажу ему перстень? Я решила промолчать. Но меня тотчас же начал мучить вопрос: если Иво не знает, что я спасла его от гибели, почему тогда он проявляет столь глубокий интерес к моей участи?

На секунду мне стало страшно. Зачем я нужна ему, если это не благодарность за спасение? Зачем он возится со мной, если не из тех самых соображений, которых я больше всего опасаюсь в мужчинах? Мне захотелось встать и уйти, даже не попрощавшись с Иво. Но он как будто почувствовал мой страх, мою тревогу и спросил:

— Ты чего-то боишься? Или тебе что-то нужно? Скажи… точнее, напиши мне. Я все сделаю.

И все-таки Иво не из них, решила я. Не из тех мужчин, которые могут причинить женщине зло. Меня редко подводит мое чутье. А оно говорило, что Иво не такой. К тому же я сама спасала Иво только потому, что для меня ценна человеческая жизнь. Зачем же я отказываю ему в добрых побуждениях?

Я немного успокоилась и успокоила его, написав, что хочу знать, где Мэтью Свидс, капитан потонувшего «Дуврского голубя».

— Это твой друг? — поинтересовался Иво. Я кивнула. — Я выяснил, что ты работаешь экскурсоводом у Хэмиша Мидоуи. Мистер Свидс очень живо интересовался твоей судьбой… Он обзвонил все больницы и уже почти потерял надежду тебя найти. Я сказал ему, что с тобой все хорошо, и предложил приехать завтра.

Мое сердце неистово забилось в предчувствии скорой встречи с Мэтом. Он знает, что я жива, и завтра я увижу моего друга! Мои глаза улыбались, и это не ускользнуло от Иво.