Кетрин Распберри - Песня для любимой

Тепло простившись с новыми и старыми знакомыми, Кэрол надела плащ и вместе с Майком вышла из клуба. На прощание миссис и мистер Стрейнджерс заверили Кэрол, что всегда рады видеть ее в своем доме, и она подумала, что теперь дело только за Майком. Ведь он еще ни разу не приглашал ее к себе — ни когда родители были в рейсе, ни при них. Она даже не знала, где он живет.

Майкл и Кэрол брели по опустевшим притихшим улицам по направлению к дому № 4 по Дримгроув-стрит. Она уютно куталась в свой плащ, он поднял повыше воротник у своей кожаной куртки, и поздняя осень не пугала их своими зябкими ночными ветрами.

— Кстати, ты обещал мне рассказать о мистере Шадоузе, — напомнила Кэрол. — Что с ним произошло? Почему он до сих пор не звезда и возится с нами в этом захолустье?

— Мистер Шадоуз был когда-то звездой… «Крошка Шон и Дикие Бобры» — не слыхала? Но это было давно и недолго. Здоровье стало сдавать. Шоу-бизнес — жестокая вещь. Ты на девяносто девять процентов зависишь от продюсера, от звукозаписывающей компании, от капризов публики… Шон — то есть мистер Шадоуз — просто не выдерживал тот безумный гастрольный «чес», который навязывал ему хапуга-продюсер. Из-за его перенапряжения, физической и эмоциональной усталости приходилось отменять концерты — он просто не мог, отказывался выходить на сцену по тридцать раз в месяц, мотаясь при этом по всему миру.

В результате мистер Шадоуз рассорился со своим продюсером, а тут еще рекорд-компания стала диктовать ему жесткие условия, заставляя изменить искусству в пользу продаваемости пластинок. «Народу надо что-нибудь попроще, подо что приятно и танцевать, и кушать омлет, — говорили ему. — Народу не нужны твои музыкальные изыски». В результате он плюнул на все, вернулся домой и устроился работать в наш колледж, для души играя в компании друзей или в «Пляшущем еноте».

Они помолчали, каждый думая о своем.

— Майк, — наконец решилась спросить Кэрол. — Ты знаешь, как жесток мир шоу-бизнеса, как нелегко пробиться наверх и как трудно там остаться человеку с принципами. Но мне кажется, все, что ты делаешь, ведет тебя к подножию этой лестницы. Не боишься? Или я ошибаюсь?

— Нет, ты не ошибаешься. И не боюсь, — ответил он. — Кому-то везет, кому-то — нет. Но я считаю, если упорно добиваться своего, то и шансы на везение резко возрастают. Я бы мог уехать отсюда сразу после школы…

Майк усмехнулся и замолчал на полуфразе. Кэрол вспомнила, что ей рассказывал Джим-Джей, а потому догадалась о причинах этого молчания и не торопила Майка.

— Мог бы уехать сразу после школы, — продолжил он. — Но здесь у меня есть прекрасная основа для того, чтобы стать чем-то большим, чем просто мальчишка с гитарой, отправляющийся на завоевание мира. У меня есть возможность репетировать, есть клуб, где я одновременно и подрабатываю, и оттачиваю свои умения. И есть вы… Если все пойдет, как надо, мы можем вместе пробиться… — Майк показал глазами вверх, к ночному небу.

— Знаешь, а я никогда не ставила себе такой цели, — призналась Кэрол. — Конечно, все порой мечтают, как они станут крутыми, знаменитыми и богатыми. Но на самом деле мне просто нравится играть в группе, нравится выходить на сцену, и я не представляю своего портрета на первых полосах газет.

— Но ты… Ты бы поехала со мной? Если бы я решил уехать отсюда? — вдруг спросил Майк и затаил дыхание.

Они остановились. В неверном свете фонаря Кэрол посмотрела в глаза Майка. Ей показалось, что в них читалась тревога, и она поняла, что от правильности ее ответа зависит многое. Нельзя было сказать просто «да» или «нет».

Секунду подумав, она сказала:

— С тобой — поехала бы. Даже если ты решишь устроиться настройщиком роялей в соседнем городке.

По вздоху облегчения, сорвавшегося с губ Майка, она поняла, что это были правильные слова. Он шагнул к ней, осторожно откинул капюшон с ее лица, и они слились в поцелуе, которого так долго ждала Кэрол и, которого так долго опасался Майк, понимая, что после этого для него не будет пути назад.

В доме было тихо и почти темно, только в холле и на лестнице для нее оставили свет, чтобы Кэрол не споткнулась в темноте.

— Кэри, это ты? — послышался из спальни сонный голос мамы, когда Кэрол на цыпочках пробиралась по лестнице к себе, стараясь ступать по возможности бесшумно.

— Я, — тихо отозвалась она.

— Все в порядке? Как все прошло?

— Отлично! Завтра расскажу.

— А, ну тогда — спокойной ночи! — Джина зевнула.

— Спокойной ночи! — прошептала Кэрол и потянула на себя дверь своей комнаты.

Родители спали. А значит, были уверены, что в обществе Майка с ней ничегошеньки не случится. Кэрол кончиками пальцев коснулась припухших губ, все еще помнящих сладкий поцелуй Майка. Она тоже была в этом уверена.

— Ты не замерзла, милая? — участливо спросил Майк, помогая Кэрол снять дубленку.

— Немного, — зябко поежившись, призналась она.

— Сейчас я поставлю чайник. Или лучше сварить кофе?

— Ты умеешь варить кофе? — с радостным удивлением переспросила Кэрол.

Ей всегда казалось, что это так волнующе и сексуально, когда мужчина умеет варить кофе и жарить мясо. У нее было ощущение, что в этом есть что-то от священнодействия, мистического шаманского обряда.

— Конечно, — отозвался Майк. — Я еще и обедом тебя накормлю. Мама довольно рано научила меня готовить, чтобы я мог сам о себе позаботиться, когда они в рейсе.

— Кстати, давно хочу тебя спросить, — припомнила Кэрол. — От Сайленсити до ближайшего аэропорта два часа езды. Неужели они мотаются каждый раз в такую даль?

— Папа в юности жил в Чикаго. Но когда они с мамой познакомились и поженились, она не захотела уезжать из Сайленсити. И папа с ней согласился.

— Да? Почему? — удивилась Кэрол, которая не понимала, как можно из крупного города добровольно перебраться в такую глушь.

— Каждый раз на работе они сталкиваются с таким неимоверным количеством народа, что по возвращении из рейса им хочется лишь тишины и покоя. Особенно это относится к маме, которая все время полета должна обслуживать капризничающих пассажиров, непрестанно улыбаться, улаживать любую ситуацию… Их лица снятся ей в кошмарах. В свой первый выходной она иногда отключает телефон и просит всем говорить, что ее нет дома. И только потом начинает скучать по людям и выходить в свет.

Кэрол сочувственно покивала.

— И у отца также, — продолжал Майк. — Можешь себе представить, какое это напряжение — каждый рабочий день быть ответственным за сотни жизней — пассажиров, экипажа, тех, кто под ними внизу, на Земле… И не иметь права на ошибку. После такой работы нужен полноценный отдых. Так что они предпочитают проехать лишние несколько миль, лишь бы быть избавленными от шума и суеты большого города. Папа говорит, что ни разу не пожалел, что переехал в Сайленсити, и, по-моему, он говорит это искренне, а не для того, чтобы утешить маму.