Генриетта Рейд - Приглашение для невесты

— Боюсь, что огорчу вас. Моя одежда довольно заурядная, что называется, «на каждый день». На мое жалованье я не могла позволить себе ничего особенно изысканного.

Возникла неловкая пауза. Эйлин в досаде хлопнула себя ладонью по губам:

— О боже, я, кажется, опять ляпнула что-то не то, да? Простите меня, Джулия. Папа все время говорит, что я сначала говорю, а потом думаю.

— Твой папа совершенно прав, — спокойно заметил Конор. — Впрочем, я бы не назвал тебя простушкой.

— И что ты хочешь этим сказать? Опять придираешься? — вспыхнула Эйлин. Лицо ее сразу утратило выражение напускной детской невинности, и большие светлые глаза опасно сверкнули.

— Ой, ой, только не стреляй! — воскликнул Конор и отшатнулся в шутливом ужасе. — Я ничего не сделал, просто шел мимо.

— Вот всегда он так со мной, Хью, — пожаловалась Эйлин и повернулась к хозяину дома, словно обращаясь к нему за защитой.

— Боюсь, исправить дурные манеры Конора не в моей власти. Тут я ничего не могу поделать, — сухо откликнулся Хью.

— Вот тут ты совершенно прав, — радостно подтвердил Конор. — Хотя это вовсе не дурные манеры, а просто констатация факта. Знаешь, я что-то не замечал, чтобы женщина была рада, когда ей говорят правду.

Пока Эйлин решала, что ответить на очередной выпад, Уна, размышлявшая во время этой перепалки о чем-то своем, вдруг сказала:

— Джулия, если у тебя нет своего бального платья, тебе придется взять одно из моих. Разумеется, его надо будет перешить по тебе и немного обновить. Ты знаешь, я всегда имела склонность к прелестным, женственным фасонам — много кружев, оборок, хотя мне совсем не к лицу все эти фестончики и пышные юбки. А вот тебе все это должно пойти.

В невыразимом ужасе от перспективы, что ей придется надеть одно из старых платьев Уны, Джулия решила возразить, но та не дала ей открыть рот:

— Нет, нет, молчи, Джулия! Я уже все решила. И не надо меня благодарить. Что тут такого, в конце концов, мы ведь родственники, пусть и дальние.

Джулии пришлось проглотить слова недовольства, готовые сорваться с губ. Судя по всему, Уне и в голову не пришло, что она хотела отказаться от такого щедрого предложения совсем не из смущения.

Джулия почувствовала, что Хью смотрит на нее с нескрываемой насмешкой. Ей было ясно, что он догадался о ее внутреннем смятении, но не думает прийти ей на помощь. Видимо, будучи против бала в принципе, он хотел, чтобы и она получила свою долю огорчения в связи с предстоящим событием. «Вот если бы я тоже могла позволить себе говорить, что думаю, как Уна», — вздохнула она с неожиданным раздражением.

Теперь она поняла, почему у Уны постоянные разногласия с сыном. Каждый из них был в своем роде властным и не терпящим возражений человеком. Хотя, пожалуй, Хью более опасен, подумала Джулия, глядя на его неулыбчивое лицо и холодные прищуренные глаза. Уна легко выдавала свои чувства, особенно когда была чем-то возмущена. Ее же сын преследовал свою цель с безжалостной, неумолимой настойчивостью.

Оглядев гостиную, в углах которой уже появились вечерние тени, Джулия вдруг почувствовала себя очень неуютно. Девушку угнетала напряженность, возникшая между матерью и сыном — хозяевами дома. А уж эта Эйлин с ее приторно сладким голоском! И циничное равнодушие Конора — все это создавало атмосферу, которая была глубоко чужда ее открытой, искренней натуре.

Голос Эйлин, которая чем-то возмущалась, вернул ее к действительности.

— Ты нарочно так говоришь, Уна, потому что знаешь, что я терпеть не могу охоту!

— Ну а почему? Видит бог, у тебя есть для этого все возможности, — возразила Уна. — Любая девица, которая хоть сколько-нибудь себя уважает, ни за что не посмеет признаться, что боится ездить верхом.

— Ничего я не боюсь! — почти взвизгнула Эйлин. — Ты говоришь об этом, лишь бы мне досадить и представить меня в невыгодном свете. Ты, конечно, уверена, что носиться верхом на лошади, не разбирая дороги, по полям и лесам — это верх аристократизма, да к тому же и лицо сделается как бурая свекла…

— Спасибо, — немедленно откликнулась на это Уна, усмехаясь. — Забавно на тебя смотреть, когда ты выпускаешь коготки, а не умильно мурлычешь.

— Ну знаешь, Уна, дорогая, ты сама напросилась, — подал голос Конор. — Скажи, почему ты так бурно реагируешь на то, что Эйлин не желает брать барьер или перепрыгивать канавы?

Уна поджала губы и промолчала. Джулия внимательно взглянула на Хью. Видимо, такому мужчине, как он, любое проявление трусости или страха казалось непростительным. А его мать, которая знала сына, как никто, специально подняла эту тему, чтобы дискредитировать молодую девицу. Но зачем? Почему ей так не нравится Эйлин? Все эти вопросы только усиливали чувство неуверенности Джулии.

Вскоре после этого разговора Эйлин попрощалась, и Хью пошел провожать ее до машины. В гостиной остался только Конор, прикорнувший в кресле. Уна повела Джулию наверх.

Пройдя по длинному коридору и остановившись перед дверью, Уна торжественно объявила:

— Я лично занималась убранством этой комнаты! Не сомневаюсь, что молодая девушка вроде тебя по достоинству оценит мой труд. Я велела все старье перетащить на чердак. Разумеется, Хью был очень недоволен этим, поэтому пришлось заниматься всем самой, не обращая внимания на его ворчание. — Уна толкнула дверь.

Сердце Джулии в очередной раз сжалось — ясно, что из-за смены мебели она еще больше проиграла в глазах Хью. Девушка, едва веря своим глазам, обвела взглядом то, что ее хозяйка с гордостью назвала своим творением. Как всякая женщина крупного телосложения, Уна почему-то тяготела к безделушкам, фотографиям в рамочках и прочим безвкусным вещам. Стены комнаты и ковер на полу были жизнерадостного желтого цвета. Белые кружевные занавеси на окне слегка шевелились от легкого ветерка, долетавшего с реки. На низкой кушетке громоздились алые подушки, которые казались чересчур яркими на фоне полированной белой мебели с инкрустацией из эмали. Особенно сразила Джулию постель с высоким изогнутым изголовьем, белым, как фарфоровая чашка. Она была застлана веселеньким желтым покрывалом, под цвет стен и ковра.

— Ну как, тебе нравится? — спросила Уна. Однако и так было ясно, что одобрение ее трудов никоим образом не зависело от мнения Джулии. — Да, о такой комнате я мечтала, когда была в твоем возрасте, — вздохнула она, погладив ладонью новенькое покрывало. Потом, видимо предупреждая вопросы, которые вертелись у Джулии на языке, торопливо добавила: — Я сейчас пришлю Китти, она принесет твои чемоданы. Наверное, тебе хочется поскорее разложить вещи и устроиться на новом месте.

— Но пока вы не ушли, мне хотелось бы кое-что уточнить, — быстро сказала Джулия и только тут почувствовала, что вопрос ее прозвучал резко и почти в приказном тоне.