Памела Вулси - Сладостная жертва

Люси понимала, что в сердце Джеймса до сих пор жила горечь, и каким бы он ни был раньше, после того как застал жену в объятиях друга, стал холодным и жестким человеком, решившим, что никогда больше не позволит себе влюбиться. Так что единственное, что ему нужно было от Люси, — это получать удовольствие в постели.

Он остановился возле кровати и горящими глазами уставился на жену.

— И что ты собиралась делать, когда неделя закончится? Вернуться ко мне, даже не упомянув о происшедшем?

— Нет, конечно же, нет! Ты бы так или иначе узнал о случившемся, но поскольку состояние Дэвида могло не измениться еще очень долго, я… — Она осеклась.

— Вообще не собиралась возвращаться назад, — докончил за нее Джеймс. — Ты осталась бы здесь, а не вернулась ко мне.

Люси сжала одеяло руками так сильно, что даже костяшки пальцев побелели.

— Я нужна ему, — прошептала она. — Я не могу его бросить в беде, и дело тут не только в одном Дэвиде — я нужна еще и тете Милли и дяде Уильяму. Удар был для них слишком сильным!

Губы Джеймса изогнулись в злой усмешке.

— Дяде Уильяму, — повторил он с издевкой.

— Не смей! — Лицо Люси из мертвенно-бледного стало ярко-пунцовым.

Джеймс что-то пробормотал и повернулся к окну, а затем отдернул штору, и в комнату проник серый водянистый свет мутного дождливого дня.

— А где они оба, кстати? Я постучал в дверь, но мне никто не открыл, так что я счел для себя возможным просто войти. Ни в кухне, ни внизу я никого не увидел.

— Тетя Милли все еще в больнице у Дэвида, а дядя Уильям работает на ферме. Он говорит, что придется нанять кого-нибудь в помощники, но не знаю, как им удастся выкрутиться, — доходов от фермы хватает только на жизнь, так что из чего они будут платить жалованье, мне не ясно.

— И кроме того, они не любят чужих, ведь так?

Люси закусила губу.

— Слишком сильно сказано. Просто они несколько… несколько консервативны.

— Но я им не понравился с первого взгляда!

— Это не так. Просто они немного… растерялись… когда я привезла тебя сюда. Они не ожидали…

— Что ты найдешь себе другого мужчину?

— Я собиралась сказать, что они не ожидали увидеть такого, как ты! — Люси вспыхнула. — Здешняя жизнь сильно отличается от жизни в Лондоне. И такие люди, как они… Ты их просто не понимаешь, они не похожи на тех, с кем общаешься ты. — Выражение ее глаз изменилось, а в голосе появились певучие нотки — Им редко встречаются незнакомцы — они почти нигде не бывают. Нет, они отправляются раз в месяц на рынок или в ближайший город за рождественскими покупками, но в остальном почти никогда не покидают фермы. Самое дальнее, куда они ездят, это в Скарборо, на каникулы. Да и то делают это нечасто. Путешествие за границу они просто не могут себе позволить. Фермеры ведь зарабатывают не так уж много. Не думаю, что дядя Уильям даже в Лондоне-то бывал.

Джеймс внезапно разъярился:

— Ну к чему это притворство? Может, пора наконец открыть истину хотя бы для себя самой? Какого черта продолжать настаивать на полулжи, а не попытаться взглянуть правде в глаза?!

— Ты думаешь, я не пыталась этого сделать? — Глаза Люси почти почернели от переполнявших ее чувств. — Как только я все узнала… я решила, что должна уехать, и уехала — тебе же это известно!

— Но как они могли лгать тебе все эти годы? Этого я никак не пойму. Почему они просто не рассказали тебе все еще много лет назад?

— Из гордости. — Глаза Люси подернулись грустью. — Я же сказала, что ты не в силах их понять. Неужели ты не видишь? Именно из гордости не могли они раскрыть мне правду.

— Из гордости?! — взорвался Джеймс. — Они обманывали тебя из своих эгоистических побуждений, и ты росла, не представляя, что у тебя есть живой отец, живой, а не мертвый. Если бы они сказали тебе обо всем, когда ты была маленькой.

— Они не смели!

— К черту это! А как же ты? О тебе они подумали? Посмотри, что они сделали с тобой в угоду своей ложной гордости. Если бы ты хоть немного была им дорога, они оградили бы тебя от несчастья!

— Если бы они знали, что когда-нибудь это станет так важно для меня, то, безусловно, рассказали бы все, но ведь они не обладали даром предвидеть будущее.

В глазах Джеймса появилось презрение.

— Ты прямо прирожденная жертва, не так ли? Что бы они теперь ни сделали, ты им все прощаешь. А где же твоя собственная гордость? Где самоуважение?

Теперь Люси ясно представляла, как выглядел Джеймс, когда застал свою жену в постели с другом. Он не из тех, кто прощает и с того злосчастного момента дни их брака были уже сочтены. И хотя однажды он рассказал Люси о том, что тогда произошло, больше он ни разу не упомянул имени первой жены, навсегда вычеркнув ее из своей жизни.

Люси нисколько не сомневалась, что ее постигнет та же участь. Джеймсу будет нетрудно забыть свою вторую супругу, так как по мнению Люси, он никогда ее не любил. Люси подозревала, что он вообще утерял способность любить после предательства Энн. Одной раны оказалось достаточно, и Джеймс решил ни для кого больше не открывать свое сердце.

— Я не могу перестать их любить только из-за того, что они просто люди и ничто человеческое им не чуждо, — прошептала Люси, беспомощно всплеснув руками.

Одеяло соскользнуло с ее тела, обнажив тонкое кружево ночной сорочки. Джеймс не отрываясь смотрел на грудь жены. Дыхание его участилось, впрочем, как и ее собственное.

Люси торопливо потянулась за одеялом, но Джеймс опередил ее и скинул его на пол.

— О… — Люси хотела было запротестовать, но под его горящим взглядом не могла этого сделать.

Неожиданно он оказался совсем близко от нее — всего в нескольких сантиметрах. Его указательный палец дотронулся до ее плеча, скользнул к груди, затем все ниже… Сердце Люси бешено забилось.

Она знала, о чем он сейчас думал. Да и с собственным желанием вряд ли могла справиться — бледное лицо ее залила краска.

Да, то была единственная сфера отношений Люси и Джеймса, где их устремления полностью совпадали. Но с самого начала они условились, что любовь не входит в их соглашение. Джеймс откровенно сказал Люси о причинах, по которым он хотел на не жениться. Он был известным, весьма уважамым адвокатом. Через развод он уже прошел но чрезвычайно осторожно, избежав каких либо сплетен, — Джеймс отлично понимал что не может рисковать карьерой. После развода он работал как одержимый, и Люси подозревала, что таким образом он старался забыться, похоронить воспоминания о жене. Но в то же время Джеймс был и очень сильной личностью. Он достиг профессионального успеха во многом благодаря редкой целеустремленности и, кроме того, привычке добиваться своего. Это отчетливо проявилось и в его отношении к Люси. С нею он был откровенен до жестокости. Он признался, что не может без нее не то что работать, даже думать, что обладание ею нужно ему постоянно. А потом Джеймс не мог допустить, чтоб Люси встречалась с кем-то еще, — он должен был оставаться единственным мужчиной в ее жизни.