Фелиция Флакс - Зеркало души

— Ты только погляди, какие глаза. Ты у кого-нибудь видел подобный цвет, папочка? Это же настоящий аквамарин. Такой цвет даже в фотошопе не создашь. А при прямых солнечных лучах в них наблюдается фантастическая иризация, они отливают золотом. Я уже проверял. Удивительнейшие глаза.

— Ну-у…

— А форма? Ты только взгляни. Идеальная миндалевидная. Одри Хепберн отдыхает. И размер. В поллица, не меньше. Эти глазки — на миллион долларов. Их лишь нужно правильно оформить. И если «ОптикЛайф» и в них обнаружит изъяны, то мы с полным правом можем послать их куда подальше. На идиотов не работаем.

— Но ее лицо, Феликс. Веснушки, нос уткой, подбородок раздвоенный.

«На себя бы поглядели», — хотела пискнуть возмущенная Радмила, но язык присох к гортани.

Куда она попала?! К кому?! Люди, спасите!

— Ведь это безобразие будет на фотографии вместе с ее прекрасными глазами…

— При чем тут ее лицо. — Ипатов-младший вздернул подбородок Радмилы еще выше, так, что она смогла лицезреть пурпурный потолок, и пару секунд по-профессиональному жестко рассматривал ее лицо.

— У нее красивые высокие скулы, впалые щеки, нежный овал.

— Нос…

— Ну что нос?!

Длинный гибкий палец скользнул по ее носу. У Радмилы подпрыгнуло сердце, и она сама подпрыгнула.

— Нос не идеальный, согласен…

«У самих-то, у самих-то!»

— Однако когда я буду фотографировать, то наложу светотень особым образом, так, что ничего не будет заметно. В центре останутся лишь ее чудесные глаза. Скажем, так, что они только и будут бросаться в глаза.

— Гм…

— Ты сомневаешься в моих способностях, папуля?

— Я сомневаюсь в ее носе, сынуля. Не доверяю ему. Кроме того, волосы.

— Ай, — Радмила вскрикнула, когда Ипатов-старший дернул за прядь.

— Жуть! Я не уверен, что даже кудесница Лена с ними сможет что-либо приличное сотворить. Первостатейная пакля.

«Ипатов-старший — сволочь, я ему сама глаза без всякой глазовыколупывательницы выцарапаю».

— Это только она может сказать.

— Сейчас ей и позвоню. Должна быть еще на месте.

Пальцы, стискивавшие подбородок, разжались. Радмила медленно опустила голову. Шея затекла страшно. И одеревенела. Хотелось орать и ругаться всеми неприличными словами, которые пришли бы на ум. И приходили. Выплясывали на языке бешеный канкан. Если бы она открыла рот, то все эти гадкие выражения мгновенно вылетели бы и разъяренным пчелиным роем устремились на Ипатовых, которые один хуже другого. И как хорошо, если бы этот рой закусал двух паразитов до смерти!

Феликс остался стоять рядом с ее стулом, пока Виталий Викторович торопливо набирал номер телефона. Радмила беспокойно ерзала, терзаясь от близкого присутствия Ипатова-младшего.

— Алло, Леночка? Это Виталий Ипатов беспокоит. Ласточка, можешь сейчас к нам подняться? У нас тут очередная кандидатка для «ОптикЛайф». Ага, еще один глазастик. Но меня грызут сомнения в отношении этого глазастика. С глазами-то у нее все прекрасно, но вот внешность… Понимаешь? Поднимешься? О'кей, жду тебя, ненаглядная.

В кабинете наступила тишина. Виталий Викторович мрачно смотрел на Феликса, тот — в окно, а Радмила — в никуда.

Ей ужасно хотелось домой, в свой тихий мирок, нарушаемый лишь звуком телевизора. Если бы она не опоздала на автобус, то не встретила бы этого кошмарного Феликса и его не менее кошмарного папочку. Сейчас бы сидела дома одна-одинешенька, грызла сухарики и смотрела кино. Все было бы как всегда…

За дверью послышался стук каблучков. Дверь распахнулась и в дракуловском кабинете показалась кошка. Женщина-кошка. С раскосыми горящими зелеными глазами; личиком-сердечком; короткими рыжими кудряшками, из-под которых выглядывали острые вытянутые ушки; с гибкой фигуркой, обтянутой трикотажным платьем а-lа шкура гепарда. Все было мягким и плавным. Ее хотелось нежно погладить по спинке.

«Однако как интересно получилось: в одном офисе одновременно оказались женщина-кукла, женщина-кошка и женщина-дура. Целая коллекция». У Радмилы ядовитый смех булькнул в горле. Она поспешно зажала рот ладонью.

— Ах, Леночка! — Виталий Викторович взвился со стула. — Наконец-то! Посмотри, с этим можно что-нибудь сделать?

Раскосые глаза с голодным кошачьим блеском уставились на Феликса, и Ипатов-старший поспешно уточнил:

— С этим безобразием.

Раскосые глаза мгновенно потухли и сместились на Радмилу. Та вскочила со стула, бурля от ярости:

— Это безобразие уже уходит.

Стоявший позади Феликс молча положил ладони ей на плечи и припечатал обратно к стулу. Радмила захлебнулась собственным горьким возмущением. Руки Феликса остались лежать на плечах, совершенно парализовав. Причем не тело, а мозговую деятельность.

Женщина-кошка приблизилась к Радмиле. Личико-сердечко сделалось задумчивым. Леночка дотронулась до волос Радмилы, чему-то или кому-то кивнула, повертела голову Радмилы из стороны в сторону. Еще раз кивнула и вынесла окончательный вердикт:

— Прекрасный исходный материал. Отличная табула раса. Первосортное сырье.

Сырье? Табула раса? Исходный материал?

Радмила раскрыла рот. И закрыть его не смогла.

— Ты думаешь, все можно исправить? — В голосе Виталия Викторовича звякнула несмелая надежда.

— Несомненно. — Леночка пожала плечами и бросила пламенный взгляд на Феликса. — Отдайте девушку в мои руки, и вы ее не узнаете.

«Ни в коем случае!» — Радмила прокричала про себе, оставаясь сидеть неподвижно, с открытым ртом.

— Вот видишь, отец, как все славно получается. — Феликс отдалился от Радмилы и уселся в кресло.

— Это и беспокоит, — буркнул Виталий Викторович. Он побарабанил пальцами по столешнице. — Ну ладно. Попробуем поработать с этим глазастиком. Все равно выбора как такового нет.

— Вы забыли кое-что спросить. — У Радмилы наконец прорезался голос — тихий, слабенький, едва слышимый.

Виталий Викторович посмотрел на нее как на привидение: испуганно и изумленно, а затем грозно нахмурился:

— Что спросить?

— Согласна ли я.

Выражение лица директора стало диким, Феликс же расхохотался в голос, закрыв лицо руками, а Леночка по-кошачьи фыркнула.

— Драгоценная вы наша, этот вопрос задают в загсе, а не на кастинге. — Виталий Викторович слегка побагровел. — Вас хотят сделать звездой, и не вздумайте нам препятствовать.

— Можете, Радмила, рассматривать это как угрозу, — прохрипел сквозь смех Феликс. — Мой папочка слов на ветер не бросает. Так просто вы уже от нас не отделаетесь.

— Именно. — Виталий Викторович поднял вверх указательный палец. — Извольте, милейшая, подчиниться обстоятельствам.

Радмила грустно посмотрела на старшее обстоятельство, потом на младшее, напоследок на кошачье и вздохнула.