Натали Рамон - Тот Самый Мужчина

— Это не пир, — поправила меня Марта, она ела руками, отламывая от батона солидные куски, — это продолжение полнейшего разврата, начатого нами с тобой утром.

Марта восторженно отпила из своего бокала, а моя кузина, замерев с листочком салата на вилке — она мужественно потребляла только зелень, — с нескрываемым любопытством поинтересовалась:

— Клер, а вы давно вместе? Почему ты мне никогда об этом не говорила? В нашем кругу это так актуально!

— Золотце, она и мне ничего не говорила, — вмешалась Эрнестина. — Я же тебя, золотце, — это относилось уже к Марте, — не поверишь, за домработницу приняла! А ты у нас вон кто!

Марта, Аньес и я облегченно вздохнули. Клод как ни в чем не бывало подлил всем вина и, заглянув в духовку, заметил, что курица давно готова.

— Вся Европа давно отказалась от тяжелой пищи. — Аннель недовольно сморщила нос под слоем штукатурки.

Вот зараза, подумала я, сидит, ничего не ест и не уходит, слова никому сказать нельзя, чтобы она не выдала очередную дурость!

— Золотце, неужели ты даже не попробуешь? — сглотнув слюну при виде появившейся на столе курицы, спросила у моей кузины Эрнестина.

— Мадам Лезиньи, что вы! — с притворным ужасом воскликнула Аньес. — Не уговаривайте ее! Нам больше достанется! Клод, положи-ка мне ножку! И белого мясца про запас!

— Еще чего! — решительно возразила Марта. — Грудка только для больных! А ножки — нам с мадам Лезиньи, мы так договорились с самого начала! Ты забыл, Клод? А Аньес любит крылышки.

— Я тоже люблю крылышки! — взвизгнула моя кузина и, стремительно воткнув в ближайшее к ней крыло свою вилку с листиком салата, отхватила ножом чуть ли не полкурицы.

— Вот так всегда, — протянула Аньес. — Кто тебя просил болтать, Марта?

— Прости, Аньес, — Марта приложила руку к сердцу, — я отдам тебе свою ножку! Клод, налей нам вина! Мы должны выпить с Аньес в знак примирения!

Клод, посмеиваясь, разделил на всех остатки курицы, Марта и Аньес продолжали изливать друг другу свои чувства, Эрнестина незаметно распустила пояс юбки и попросила Клода записать ей рецепты двух или трех блюд. Марта, естественно, присоединилась к ее просьбе, Клод стал объяснять, что рецепт вовсе и не нужен, потому что просто существуют определенные правила вкусовых сочетаний продуктов и даже их цветов… И все это сопровождалось тостами, взаимными шуточками, смехом и улыбками.

Оказывается, Клод умеет запросто сходиться с людьми, думала я, и с чувством юмора у него все в порядке! Он ведет себя так, будто он давно один из нас, будто мы всегда собирались вместе и это застолье — одно из многих и привычных. Он не целует ручек, не сыплет комплиментами, но все мои подруги в восторге от него! Стоп. Так это нравится мне или нет?..

— А где ваш десерт, мадам Лезиньи? — вдруг строго спросила Аннель. Надо же, мы все забыли про кузину, которая, вожделенно проглотив курицу и, вероятно, тоже забыв про нас, налегла на остальное угощение. — Или вы так и не смогли сделать его вилкой?

Десерт, естественно, превзошел все самые смелые ожидания, особенно если учесть количество уже съеденного нашей компанией…

— Клер, золотце, — расчувствовалась Эрнестина, — это один из лучших дней в моей жизни!

— Клер следует болеть почаще? — предположила Аньес.

— Что ты, золотце! Как можно! Не болей никогда! Уколоть тебя перед уходом?

— Ты уже уходишь, Эрнестина? Так быстро?

— Золотце, шестой час. Мой в семь обещал вернуться. Мне еще ужин готовить. Так уколемся, золотце? Как ты себя чувствуешь?

Я чувствовала себя замечательно.

Аннель допила последнюю каплю из своего фужера и объявила:

— Мне тоже пора к портнихе. Пока, дорогая Клер, была рада с тобой повидаться. — Она начала подниматься из-за стола и вдруг замерла в полусогнутом положении. На ее лице появилось выражение ужаса.

— Золотце, это, должно быть, у вас семейное с позвоночником, — со вздохом сказала Эрнестина.

— Я могу чем-то помочь? — участливо спросил Клод.

Аннель замотала головой. Марта, успевшая заглянуть за спину Аннель, фыркнула, демонстративно закашлялась, чтобы скрыть смех, и от избытка веселья на мгновение спрятала свое лицо в ладонях.

— Это не позвоночник, господа, — успокоила она. — Пойдем со мной в другую комнату, Аннель, я тебе помогу. — И обняла ее за плечи, чтобы вывести из-за стола.

— Нет! Ты мне все испортишь! Это коллекционная вещь! Как я теперь выйду на улицу?

Эрнестина и Аньес тоже заглянули за спину моей кузины. Эрнестина всплеснула руками и охнула, а Аньес предложила:

— Возьми мой блейзер, Аннель, он длинный и все прикроет. — Она сняла блейзер и протянула моей кузине. — Он тебе налезет, пуговицы застегивать необязательно!

— Ты в своем уме? На кого я буду похожа в твоем балахоне? Это не мой стиль! — огрызнулась Аннель и схватилась за голову. — Я же в первый раз его надела! И все! Все! Мой лучший костюм!

— Полетела «молния» на брюках? — Это, конечно, было очень жестоко с моей стороны по отношению к кузине, но я не могла отказать себе в удовольствии позлорадствовать. — Всего-то? Ты же сейчас собиралась к портнихе, попроси, она вставит новую и вошьет клинья.

— Можно, я посмотрю? — произнес деликатно молчавший все это время Клод. — Что там случилось?

— Вот! Полюбуйся! — Беззастенчивая Аннель повернулась к нему кормой.

Язычок «молнии» крепко держал ее брюки, пояс впивался в «талию», а дальше зияла дыра, красиво окаймленная зубчиками «молнии», которая уходила глубоко вниз между мощными ягодицами. — Кто мне за это заплатит?

— Успокойся, Аннель, — попросил Клод. — И подойди поближе к окну. Сейчас я тебе все налажу.

— Лучше разрезать и вшить новую молнию. — Аньес с сомнением покачала головой и снова предложила кузине воспользоваться своим блейзером.

— Ты точно ненормальная! Это же коллекционная «молния»! На ней знак кутюрье! Без нее этот костюм гроша не будет стоить! Учти, Клер, если он мне ее попортит…

— Не попортит, Аннель! — заверила я.

Они все направились к окну, и моему взору предстала чудная картинка. Аннель стояла, выпятив нижний бюст, Клод склонился над ней и сосредоточенно манипулировал с «молнией», пытаясь соединить зубчики руками. Остальные, замерев в живописных позах, наблюдали за его действиями и давали советы.

Наконец брюки Аньес были спасены, в чем я не сомневалась ни минуты, кузина сняла их и, вняв уговорам Аньес, порывшейся в моем гардеробе, облачилась в древний плащ эпохи моей беременности Жан-Полем. Эрнестина еще раз угостила мой организм чудодейственным лекарством, и вместе с Мартой и Аньес, тоже заспешившей к ребенку, они увели за собой мою повеселевшую кузину, которая даже поблагодарила Клода, хотя благодарность как таковая вовсе не в «ее стиле».