М. Р. Хайнице - Да, это мой мужчина

Два часа спустя, после того как над ним поколдовал батальон парикмахеров и визажистов, Уорд наконец стоял за кулисами, жадно ловя яркий свет театральных прожекторов и софитов. Он пытался сконцентрироваться на предстоящем важном испытании, но ему страшно мешали две молоденькие сотрудницы студии, стоящие рядом, которые отпускали многозначительные и глубокомысленные сентенции, такого приблизительно рода:

«Комедия — это трагедия, которая щеголяет в брюках!»

«Надо стремиться к верности, но держать ее в узде».

«Человек ищет истину и находит ее, а одновременно и проблемы, которых у него раньше не было».

Молоденькая блондинка по имени Сьюзи сморщила гладкий лобик и произнесла:

— Она никогда не была на первом месте для своего любовника, не была и на втором. Всегда лишь на третьем. Но он ни разу не слышал от нее ни слова упрека, за что и ценил…

— Ох уж эти мужчины! — Черноволосая девушка по имени Ханна презрительно вздернула губку. — Этот Пол… могу тебе сказать, что потребуется по меньшей мере год, чтобы прийти в себя после месячной связи с ним! У него манеры Аттилы — это настоящий гунн! Кто переживет общение с ним, переживет все, что угодно.

— Кто-нибудь скажет мне, что делать дальше? — робко поинтересовался Шеридан, простояв десять минут под ослепительным светом софитов и чувствуя, как по лицу от нестерпимой жары растекается грим. Хуже всего было то, что за ним внимательно наблюдали другие претенденты на главную роль в сериале.

— Умерьте свой пыл, а то все ваши старания пропадут даром и не видать вам роли как своих ушей! — такую отповедь он совершенно неожиданно для себя получил от Ханны.

Шеридан собрался и стал ждать, не обращая внимания на своих соперников, которые, впрочем, не внушали ему особого страха. Больше всего Шеридан боялся самого себя. Следует убедить себя, что он ничего особенного не ждет от этих проб и не «переиграть» — этого продюсеры не любят больше всего на свете.

Потом события закрутились необыкновенно быстро. Через двадцать минут все было уже позади. Шеридан произнес порученную ему реплику средней трудности и услышал от ассистента режиссера дежурную фразу: «Спасибо, мы сообщим вам результат». Хотя те же слова слышали все участники кинопроб, Шеридан покидал студию в приподнятом настроении. Досадно было лишь то, что не удалось познакомиться ни с продюсером, ни с этой Джильдой Лоуренс, ни с режиссером. Они так и не удосужились прийти на съемочную площадку.

На следующий день Джильда явилась в просмотровую, по размерам не превышавшую обыкновенной гостиной да и обставленную точно так же. В ней стоял обычный телевизор, чтобы от просмотра оставалось такое же впечатление, как и у телезрителей. Джильда села на свое место, аккуратно надела на голову наушники, чтобы не испортить прическу, и приказала себе быть независимой в суждениях, сосредоточенной и серьезной. Она и в самом деле такая, но, к сожалению, многие продюсеры не ценят этих качеств в исполнительных директорах двадцати девяти лет от роду, особенно если последние — женщины. К тому же Джильда слишком недолго работала у Миллера, чтобы знать, что он на самом деле о ней думает.

— Приветик! — В помещение забрел режиссер Пибоди Джонсон. Он слыл сердцеедом, хотя Джильда была уверена, что он гомик, для маскировки рядящийся в одежду Казановы. — Великий Мастер еще не пришли?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Я еще не видела Миллера. Он что, сова?

Джонсон пожал плечами.

— Понятия не имею. Знаю только, что он обожает восемнадцатый век и придерживается его норм в своих обычаях и поведении.

Джильда до сих пор видела шефа только в современном рационалистическом обличье.

— И в чем это выражается?

— Он очень редко принимает ванну. — Джонсон подавился язвительной улыбкой, потому что в этот момент в комнату ввалился предмет его насмешки с красной, отнюдь не дружелюбной рожей и массивным телом, которое он, не говоря ни слова, уронил в кресло.

Начался просмотр, и Джильда постаралась проникнуть в образы, которые создавали на экране соискатели главной роли. Миллер беспрестанно говорил на совершенно посторонние темы, и Джильде казалось, что молодые люди на экране даром тратят свой актерский пыл.

— …мне страшно жаль, что миновали семидесятые годы. — Продюсер краем глаза смотрел на экран, на котором как раз сейчас появился Шеридан Уорд. Он был предпоследним. — В те времена каждый фильм или спектакль был обречен на успех, если хотя бы каким-то боком касался равноправия женщин, чернокожих, сексуальных меньшинств или индейцев. — В довершение всего зазвонил телефон, и Миллер, схватив трубку, стал громко выяснять отношения со своим художественным директором.

Джильда сосредоточилась на Шеридане Уорде. Она с удовольствием наблюдала, как он заигрывает с публикой, как завоевывает ее, как улыбается, излучая очарование и шарм. Этот привлекательный блондин был потрясающе сексуален. Темно-синие глаза, красивые руки, хорошая фигура… очень мужествен. Джильде захотелось освободиться от чарующего обаяния эротики, но из этого ничего не вышло. Этот Шеридан! Он проник в ее существо, очень глубоко проник…

— …я бы хотел продолжить наш с вами разговор в ближайшие дни. — В глазах Миллера сквозило холодное бешенство. Он помолчал, очевидно, слушая художественного директора, потом продолжил тем же язвительным тоном: — Собственно говоря, я хочу видеть вас здесь в течение ближайших нескольких дней, а лучше — нескольких часов. — Окончательно распалившись, он потерял последние представления о рамках допустимого. — Если уж быть вполне точным, то я надеюсь, что вы оторвете задницу от стула в течение следующих шестидесяти секунд! — С этими словами Миллер швырнул трубку на рычаг. — Итак, кого мы берем? — прорычал продюсер.

— Юджина Ломонда! — Глаза Пибоди Джонсона горели нездоровым огнем. Очевидно, прелести Шеридана не произвели на него должного впечатления.

— Ника Флетчера. — Джильда предпочла именного этого актера, несмотря на его меньшую сексуальность. На роль героя он подходил лучше. «Мне очень жаль, Шеридан, — подумала она, — очень жаль».

Миллер встал и, не говоря ни слова, вышел вон, сопровождаемый гримасой Джонсона.

— Какая, однако, милая манера, советоваться с нами о том, что он решает единолично. — Пибоди пожал плечами. — Вот оно — обаяние власти.

Джильда ограничилась растерянным вздохом.

Премьеры фильмов не были для Шеридана, как для большинства его коллег, альфой и омегой ремесла. Его сотоварищи по искусству готовы были на смертоубийство ради того, чтобы попасть на премьеру в качестве главных или, на худой конец, почетных гостей. Великолепная возможность показать себя в киношном свете! Однако в первые дни после кинопроб Шеридан с удовольствием сходил бы на премьеру — она отвлекла бы его от напряженного ожидания решения продюсера.