М. Р. Хайнице - Да, это мой мужчина

Шеридан обвел зал пронзительным взглядом. Так поступают все новички, впервые попавшие на голливудскую тусовку, стараясь понять, кто есть кто, с кем надо поговорить, а кого и обойти стороной. Но существовала и еще одна цель. Он шествовал фланирующей походкой среди гостей, словно желая всем своим видом сказать: «Смотрите все сюда — я пришел к вам, неужели я не стою внимания?»

К великому разочарованию Шеридана, ему удалось привлечь внимание только двух перезрелых сценаристок, явившихся сюда поохотиться на любых попавшихся под руку мужчин моложе тридцати. Шеридану было двадцать девять, выглядел он вполне прилично и отличался стройной спортивной фигурой, идеально подходя на роль жертвы двух престарелых хищниц. Кроме них его удостоила вниманием хозяйка вечера — жена продюсера, поспешившая ему навстречу, расплываясь в широкой улыбке.

— Шеридан, дорогой мой, вот и вы! Я страшно рада вашему приходу!

— Мерл, вы, как всегда, очаровательны. — Он солгал с той же легкостью, с какой целовал в щечку своих партнерш. — Шеридан слыл великим специалистом в этом жанре. Немного выпив и снова обведя зал глазами, он несколько развеселился. Но тут до его слуха донеслись слова, испортившие улучшившееся было настроение.

— Сидней, дорогой мой! Вот и вы! Я страшно рада вашему приходу!

«Накрашенная стерва», — подумал Шеридан. Новый гость, такой же актер, как и он, излучая самодовольство («вы же понимаете, что я не чета остальным»), поцеловал хозяйку в нарумяненную щеку и, изображая необыкновенный шарм, осмотрел зал. «Да, в мишурном мире Голливуда трудно привлечь внимание нужных людей», — со вздохом подумал Шеридан, опрокинув еще рюмку и перейдя в наступление — то есть стал демонстрировать всем присутствующим, какой он писаный красавец: сложенный, как Аполлон, блондин с синими глазами. Он включил свою коронную улыбку мощностью в тысячу ватт, на которую моментально клюнула глупо хихикнувшая блондинка.

— Эй, привет, — чуть слышно, одними губами, прошептала она.

Победно улыбнувшись, Шеридан проигнорировал прелести блондинки и прошествовал через террасу к группе гостей, расположившихся у края бассейна. По-настоящему солидные люди — и те, кто стремится, чтобы их считали таковыми, — всегда стоят особняком. Стаканы с выпивкой они держат, словно скипетры. И образовав обычно тесный кружок, ведут себя так, будто весь остальной мир не существует для них. Если судить по этим признакам, то люди у бассейна были действительно очень и очень значительными.

Осторожно приблизившись к ним, Шеридан спрятался за занавесью и пригляделся. Так и есть: два продюсера, один телевизионный воротила — люди то что надо!

— … японцы согласились все купить в последнюю минуту. — Серо-стальные глаза одного из продюсеров мрачно сверкнули на жестком загорелом лице. — Хорошо хоть успели позвонить в кассу…

— Что ты имеешь против нашего брака? — раздался из стоявшего рядом кресла-качалки звонкий голос, и Шеридан раздраженно скосил глаза в его сторону. Стройная длинноногая брюнетка со своей не менее черноволосой подругой устроилась в кресле и отвлекла его от весьма интересного разговора столь влиятельных особ. — Наш брак действует просто фантастически. Мы оба наслаждаемся сексом: я — по вторникам, а он — по пятницам.

Брюнетка перехватила взгляд Шеридана, и он поспешил отвернуться в сторону загорелого продюсера, чтобы она не подумала, будто он хочет составить ей компанию по вторникам. Хотя он и не был ведущим артистом на телевидении, но вовсе не хотел связываться с брюнеткой. Шеридана знали и давали работу, но звезд с неба он не хватал.

«Ну парень, давай не робей, вперед», — подбодрил себя Шеридан и храбро подошел к группе важных персон. Зная, что он, собственно говоря, ничего особенного из себя не представляет, Шеридан заготовил для таких встреч весьма пикантную историю, насквозь, впрочем, фальшивую. Но рассказывал он ее весьма охотно при каждом удобном случае.

— …в фильме двоеженство может выглядеть интересно, — пожав плечами, произнес лысый телевизионный продюсер, чей толстый живот был перетянут широким мексиканским поясом, — в жизни я не одобряю двоеженства — это такое ограничение свободы.

— Все же это не такое ограничение, как родиться на мостовой, — вставил Шеридан, воспользовавшись наступившей паузой.

До сих пор подобный прием срабатывал безотказно, как, собственно, и на этот раз. Все собеседники воззрились на Шеридана. Он многозначительно кивнул и ткнул себя в грудь.

— Я сам родился на мостовой и прекрасно знаю, что это такое.

— Вы… — Загорелый продюсер потер подбородок. — Вы хотите сказать, что родились на улице? То есть у вас не было крыши над головой?

Еще один многозначительный кивок.

— Конечно, я говорю о своем рождении в переносном смысле, но я вышел из самых низов… Меня зовут Шеридан Уорд, я актер. То, что, несмотря на свою наследственность, я все же стал актером, связано с большой драмой, с колоссальным несчастьем.

В этот момент слушателями должно было овладеть простое человеческое сочувствие. Продюсеры посмотрели на Шеридана внимательно и, самое главное, заинтересованно. Очень благодарная публика.

— Когда я был ребенком, то упал с лестницы, сильно ударился головой, и эта травма трагическим образом изменила мой характер. — Шеридан включил свою ослепительную улыбку. — С тех пор я начал упорно и целенаправленно работать над собой, чтобы переделать свою плебейскую натуру.

Затем последовали заученное описание полной лишений жизни, посвященной высокому искусству, и понимающие взгляды слушателей. Все, как всегда. Теперь оставалось только дожидаться интересных предложений…

— Да, теперь все встало с ног на голову. — Один из воротил шоу-бизнеса озабоченно покачал головой. — Пускаешь в эфир какую-нибудь группу с дешевой песенкой, делаешь из нее хит сезона и зарабатываешь на этом миллион долларов, потом продаешь пару тактов рекламной фирме и получаешь еще четыре миллиона.

— Словно найденные на дороге, — вставил свое слово Шеридан.

Загорелый продюсер усмехнулся.

— В прежние времена считалось весьма похвальным укладываться в смету при производстве фильмов, но теперь при самой лучшей рекламе фильм, который планировалось снять за тридцать миллионов, едва удается втиснуть в семьдесят.

Шеридан спиной почувствовал, что его басня не сработала. Не видать ему многомиллионных предложений. Почему так, осталось для него загадкой. Может быть, все дело в той враждебности, которую испытывает к нему одна известная скандалистка из отдела светской хроники, — ее собака как-то набросилась на него, а он в отместку укусил за палец хозяйку? Или же причина заключалась в том, что Шеридан физически не мог разговаривать с неприятными ему людьми и только тупо улыбался в их присутствии, за что они, в свою очередь, считали его слабоумным?