Mara Palpatyne - Deus, ex-machina

Никто не заметил, как бледная ладонь Эйден коснулась огненного ежика Трис. Никто, кроме самой Тристаны.

Трис знала любовь Артемиды – но не успела насладиться ею; знала она и Язона – но это не было любовью, это был акт, при том – акт агрессии …

…И это, простое и ласковое прикосновение, совершенно неожиданно разбудило настоящую вспышку. Вспышку эмоций и чувств. Что-то должно было погаснуть; что-то – обрести силу.

А бледная кисть руки уже нежно касалась серебристой шерстки новорожденного уху.

– Тебя будут звать Лиза, – тихо сказала Эйден. – Та, что свободна для любви.

– Она сразу меня узнала… почему?

Эйден все еще не отошла после травмы, впрочем, ее собеседница выглядела не лучше. Персефона, как и Эйден, была бледной от пережитого…

…И так же, как Эйден, словно светилась изнутри.

Впрочем, происходящее на борту был секретом Полишинеля – то есть, все знали, но обсуждать не спешили, зачем?

Дит и Персефона почти официально составили пару. А вторую пару составили Эйден и Тристана. Хотя, спроси их об этом – они стали бы все отрицать, прежде всего, потому, что сами пока не признались себе в том, что их отношения переросли простую дружбу, ведь в дружбе может быть и самопожертвование и забота – но никак не нежность…

…А девушки стремились, как можно больше времени проводить вместе. Старались тайно друг от друга и от себя дарить друг другу простые ласки – и страшно смущались, получая ответную ласку. Трудно было не заметить этого, хотя Трис и Эйден старались, как можно меньше это афишировать…

Когда в твоей жизни происходят серьезные перемены, ты невольно ищешь опору в тех людях, которые могут тебя понять. Если речь идет о любви – прежде всего, в тех, кто сам любит и любим.

Неизвестно, к чьей помощи прибегала Тристана; было время, когда она, несмотря на свою эйфорию, ходила подавленная, словно внезапно узнав какую-то страшную новость; но любовь победила грусть, хотя повременно на Трис накатывало какое-то печально-злое настроение…

…Но лишь когда Эйден не было рядом.

А Эйден быстро нашла родственную душу; их роднило слишком многое – не только любовь… Первый их разговор вообще не имел отношения к любви. Они говорили об уху. Персефона рассказала, что подкладывала в гнездо Лу перчатки Эйден.

– Так я, некогда, приручила Лу. Потому первый запах для Лизы был твоим запахом.

Потом разговор зашел о травмах. О Большом Тантале. А уже потом…

Трис доводила до ума главную энергетическую установку фрегата. Установка была крайне сложной, и очень часто Тристане требовалась помощь Эйден. ГЭУ состояло из двух компонент – из уже знакомого нам маятника, подобного устанавливаемому на карраках и из парового двигателя.

Впрочем, этот двигатель был необычен во всех отношениях. В качестве теплоносителя использовалась спиртоводная смесь с очень высокой степенью нагревания пара, и, соответственно, его расширения. Такой пар энергично выталкивал поршень – после чего быстро сжижался и под достаточно большим давлением поступал в диагональный патрубок; из этого патрубка он попадал в предварительно разогретый котел – повторитель, где реакция… правильно, повторялась – и поршень возвращался в исходное положение, совершая полезную работу.

С этим механизмом Трис справилась довольно быстро, благо, он не сильно был и поврежден. Куда большую сложность составляли механизмы передачи. Он содержал распределительную коробку, переключавшую нагрузку на двигатели непосредственного действия (восьмилопастные винты – кустодии , расположенные на корме в количестве 4-х штук) или на парные пружинные аккумуляторы механизма гравитационного скольжения. Возможен был и частичный отбор мощности. Кроме того, часть мощности отбиралась для движения вспомогательных систем и механизмов. И все это сложное хозяйство Тристане предстояло привести в действие.

Эйден, чем могла, помогала Трис; сперва лишь там, где была компетентна, как весталка. Затем – и там, где разбиралась одна лишь Трис. Более того – после каждой "непрофильной" работы девушки чувствовали какой-то необыкновенный душевный подъем. Они смеялись, шутили, а главное – касались друг друга. В том числе – на виду у всех, незаметно. Они не понимали сути происходящего, не понимали, какие чувства их обуревают; но желание, чтобы все знали об их чувствах, боролось с непониманием этих чувств… Оттого-то так приятно кружилась голова от невинных ласк за спиной других, от не менее невинного поцелуя…

Да, именно так – не зная, куда влечет их теченье вод жизни, не веря в свою близость – но при этом, будучи невероятно близки, Эйден и Тристана проводили вместе день за днем… Но все когда-нибудь кончается.

– Мне страшно, Эйден… – шепнула Персефона, и весталка тут же поняла ее. Она сама не могла уснуть несколько дней; в пространстве ей мерещились невесомые черные тени, с одной стороны, похожие на боевые корабли, с другой – совершенно иные, чужие.

– Мне тоже, – ответила Эйден, – я чувствую – приближается что-то страшное.

– Надо сказать капитану.

– Вот только где его найдешь-то?

– Я думаю, Тристана знает. Тебе надо спросить ее. Ты…

– Что?

– Нет. Ничего. Просто скажи ей, хорошо?

Эйден кивнула, чувствуя, как к ее щекам приливает кровь.

– Перси…

– Эйден, – девушка приобняла весталку за плечи, – я знаю. Все это знают.

Эйден густо покраснела и тихо спросила:

– Правда?

– Тебе нечего стесняться, – уверено сказала Персефона. – Ваши чувства… они так прекрасны. Достаточно просто видеть ваши глаза, чтобы это понять.

Смущенная Эйден спрятала лицо на плече Персефоны.

– Но ведь это… неправильно?

– Почему же? – улыбнулась Персефона. – А что правильно в этом странном мире? Разве вся жизнь Ойкумены не кажется какой-то чудовищной ошибкой? Летающие острова, непрекращающаяся война, мутации – вот что не правильно, а не ваша любовь…

И тогда Эйден ласково улыбнулась Персефоне. Но сказать не успела ничего.

…Словно огненный хлыст стегнул ее по позвоночнику, отдался в голове вспышкой боли. А Персефона, прикрыв ладошкой губы, испуганными глазами смотрела на возникшие в вечносерых небесах четыре черных силуэта.

Мортусы вышли на охоту.

Они приближались – двумя колоннами по два корабля; они казались устрашающими – огромные, покрашенные коричневым линкоры Флота Авгурата, дивизиона "Мортус". Их грозные силуэты взяли в кольцо поляну с кажущимся беззащитным фрегатом. Попади «Возмездие» под удар их сокрушающей мощи – на нем бы можно было ставить крест.

– Так, мальчики и девочки, не ссать в компот, невкусным будет! – разнесся по помещениям фрегата бодрый голос капитана. – В прошлый раз этих птичек было в полтора раза больше, и тогда я завалил половину – а сейчас у меня куда лучшая команда! Прорвемся, мать вашу! Если в бою почувствуете желание делать что-то необычное – не сопротивляйтесь. Расслабьтесь и получайте удовольствие от процесса. Не будь я Кронид, если мы их не сделаем…