Mara Palpatyne - Предпоследняя былина

– Хорошо, что ты пришел. Терни, у меня не так много времени, чтобы обсудить с тобой…

– Кудрявая. Я должен тебе кое-что сказать! – выдыхаю и зажмуриваюсь.

– Я слушаю, – после короткой паузы отзывается она.

– Я… должен тебе сказать одну вещь… Ну, не то, чтобы она очень важная. То есть, конечно, она для меня важная, но для тебя может и не важная, но все равно хочу сказать! – наконец, выпутываюсь из сложного предложения и набираю побольше воздуха в грудь: – Я только хотел, чтобы ты знала, что я… Я… Я люблю тебя!

Выпаливаю и начинаю внимательно рассматривать пол под своими лапами. Паркетины иссечены кое-где когтями, хотя их и полируют через определенное время. Интересно, а где же тогда живет Кудрявая, когда…

Однако пауза затягивается. Поднимаю голову и удивленно смотрю на нее. В таких знакомых янтарных глазах появилось странное выражение, и готов поклясться, что это далеко не радость и надежда. Больше всего это было похоже на панику. Я что-то не то сказал?

– Терни… Этого не может быть, – у нее голос слишком спокойный. Слишком. Я знаю свою волчицу.

– Почему?! – отзываюсь возмущенно.

– Этого не может быть… Нет… – я впервые вижу, что она растеряна, – Такая любовь… Она может быть только между людьми… Понимаешь? Понимаешь, Этерн? Ты должна меня понять!

Она вдруг резко замолкает, и я осмысливаю то, что она только что невольно сказала.

– Я… Должна? Должна? Я… Что же, я не… Я же… Волчонок?

– Я не могу. Этерн, пожалуйста… Только между людьми. Прости, солнышко. Только между… – выдавливает она и вдруг разворачивается и выбегает из кабинета.

А я остаюсь стоять. Остаюсь, и в голове будто туман. В нос ударил какой-то острый запах – странно-знакомый, но в то же время непривычный. Опускаю голову, и запах усиливается. Тогда утыкаюсь носом в собственные лапы и понимаю… Это мой запах. Это мой запах?! Запах взрослой женской особи – мой?!

Осознание приходит медленно, но накатывает волнами, и мне кажется, что сейчас утону и захлебнусь тем новым, что есть я.

Подхожу к зеркалу. Кажется ведь, что ничего не изменилось. Но это не так. А ты? Ты, моя Кудрявая… Когда ты поняла, в чем дело? Когда почувствовала перемену? Не зря ведь так испугалась…

Теперь понимаю… У волчицы должен быть только волк. Таков Закон Семейства. Но мне плевать на Закон.

Меня зовут Этерна. Я – волчица-фамилиар витязя Виктории, Тринадцатой Валькирии Княгини Ольги. То, что у меня ничего не может получиться из-за моей сущности – не важно. Фамилиар всегда найдет выход. Я – волчица витязя Виктории, получившая родовое окончание и вошедшая в полную силу. Волчица. Этерна. Она.

…

Я сижу под окном и сосредоточенно считаю, у скольких из послов есть мантии. О, да. На церемонии представления Виктории двору чем еще может заняться час назад осознавший себя взрослым фамилиар?

Этот час я таскался… таскалась по Парку. Осенний ветерок остудил мою разгоряченную голову, которая вместо того, чтобы впадать в истерику, принялась усиленно думать. Однако, ни на что более-менее разумное я все равно не способна пока что. Поэтому, спросив дорогу у знакомых львиц у входа, нашел… тьфу, опять перепутала… нашла залу. И теперь вот сижу между двумя мертвяками и считаю мантии. Шикарное занятие.

Зато какая красивая сегодня Княгиня… Аж светится вся, вцепившись в руку своей драгоценной Виктории. Хотя чего это я?… Они красивая пара. Очень. И хозяйка обязательно позаботится о своей маленькой женушке. Она у меня такая… Ответственная-ответственная.

Единица скромно стояла рядом с какой-то старушечкой, поддерживая ее под локоток. Вот уж кто-кто, а она везде была на своем месте. Ни разу не видела Таисию недовольной. Кажется, отправь ее хоть в бардак к Мурке, она и там всех рибонек построит и при этом не нахмурится ни разу.

Полукруг остальных Валькирий представлял собой вполне живописное зрелище. Девочки-воительницы все были разномастные, однако каким-то непостижимым образом смотрелись внушительно. По крайней мере, толпа послов, стоящая у дверей непонятным скоплением, ближе к Валькириям вытягивалась в строгую дисциплинированную ниточку.

А вот и две леди, принимающие подарки от имени молодых. Первая, судя по всему, давняя знакомая моей хозяйки, была чем-то неуловимо похожа на мадам Софью из Одессы. То ли гордым станом, то ли плавными отточенными движениями, то ли ощущением огромной силы за спиной. Даже до меня долетали «грозовые» отголоски этого напряжения. Казалось, что эта дама была одновременно и здесь, и еще в нескольких местах.

А вот вторая была помладше. Из Султаната, что ли? Внешность странная. Сама миниатюрная, закутанная в темно-зеленую мантию, в просветах мелькал черный камзол и черные же шаровары. И вообще, вся она какая-то сумрачная и, да, пожалуй что незаметная. Широкоскулое лицо слишком явно застыло маской, будто Ольгиной помощнице нет дела до происходящего. Хотя, возможно, так оно и было.

Странное чувство овладевает мной. Будто что-то упускаю. Но только вот что? Что я упускаю?

А, впрочем, не все ли равно? Я теперь… Я… Мне бы о другом подумать. Мне бы…

Острое ощущение опасности наваливается слишком резко. В глазах мутнеет, а пол под лапами ощутимо вздрагивает. Рефлекторно бросаюсь к возвышению, на котором моя хозяйка повисла на своей невесте, и вижу, как у «мадам Сони» в руках бьется в агонии черный голубь.

Все когда-то бывает впервые. Первый поцелуй и первая рана, первые слова любви и первая загнанная в Зоне Тварь, первый день в качестве Суженного и первая осада родного города…

Однако согласитесь, когда несколько вещей впервые происходят в один день – это немного перебор, даже если ты – Валькирия и готовилась к подобному сюрпризу едва ли не с детства.

Не успела еще Виталия снять с лапки буквально прильнувшего к ее рукам раненого сизаря какой-то небольшой листок, а Смертоносцы уже развернулись и слажено пошагали из зала. Под их броней что-то клацало, очевидно, перезаряжалось скрытое в ней оружие.

Вита щелкнула пальцами, растирая между ними "записочку", и прямо между нами и залом развернулось, как лист, изображение. Картина была неутешительной – к северной стене города надвигалось большое войско. Из кого оно состояло, было непонятно, вид на происходящее был с высоты птичьего полета, но там явственно виднелись Твари, старающиеся держаться позади, а над ними реяло несколько змиев, которых в дикой природе не встречали со времен моей прабабки.

Но по-настоящему плохо было вовсе не это, а то, что в арьергарде армии двигались четыре исполинских фигуры. Одна из них шла по Днепру и напоминала водопад; по берегу, словно ожившая гора, шел второй, угольно-черный гигант. Третий огненным столбом нависал над местностью, называемой Куреневка (там, кстати, стояла слобода Двойки), и, наконец, за Ветряными горами словно огромная, поднимающаяся от земли черная туча, увитая плетьми молний, возвышалась четвертая фигура.