Кэтрин Манн - Будь со мной

Она с грустью погладила клавиатуру:

— Кто играет на рояле?

— Мои дети учились играть. Это входило в их образование.

— Конечно, я могла бы догадаться. Тони умеет играть?

Король хрипло рассмеялся:

— Мой младший сын разбирает ноты, но он был очень непоседлив. Постоянно стремился поскорее убежать.

— Могу себе представить.

— Значит, вы хорошо его знаете. Мой средний сын, Дуарте, гораздо более дисциплинирован. Но музыка… — Энрике махнул рукой. — Он играл как робот.

Шеннон очень хотелось узнать побольше о семье Тони.

— А ваш третий сын, Карлос? Как он относился к урокам музыки?

По лицу Энрике пробежала тень, но он быстро справился с собой:

— У него был талант. Однако он стал хирургом… — Энрике помолчал, а затем спросил: — Мой сын вам небезразличен?

Шеннон растерялась. Ей стоило бы давно понять, что этот проницательный человек ничего не говорит просто так.

— Это очень личный вопрос.

— Я с нетерпением жду того момента, когда вы перестанете смущаться и ответите на него.

— Вы пользуетесь своей болезнью? Вам не кажется, что это немного цинично, сэр?

Энрике засмеялся. Точно так же раньше смеялся Тони.

— А вы не бесхребетное существо, — заметил он. — Это хорошо. Вы — отличная пара для моего упрямого младшего сына.

Шеннон немедленно перестала сердиться на него. Какой отец не хочет видеть своих детей счастливыми?

— Я благодарна вам за то, что вы приняли меня и моего сына в вашем доме и предоставили возможность познакомиться с вами.

— Очень дипломатичный ответ, дорогая. Вы осторожны. Это разумно. Раскаяние — ужасная вещь, — добавил он мрачно. — Мне следовало раньше отослать семью с Сан-Ринальдо. Я тянул слишком долго, и Беатрис заплатила за это непомерную цену. — Такой поворот разговора насторожил молодую женщину. А Энрике продолжал: — В тот день, когда начался мятеж, всюду царил хаос. Мы решили, что все поедут одним путем, а я — другим. Я сумел скрыться, но мятежники настигли мою семью. Карлос был ранен, пытаясь спасти мать.

— Тони… видел, как она погибла?

— Антонио целый год снились по ночам кошмары. Потом он увлекся морем и серфингом. И с тех пор жил с надеждой покинуть остров.

Шеннон живо ощутила пережитые этими людьми ужасы, их страшные потери. Когда Тони предлагал помощь, им руководило желание позаботиться о ней, а не сделать ее зависимой от него. Он не собирался все решать за Шеннон, как это делал ее муж. Тони просто хотел помочь ей, потому что был не в силах помочь своей матери.

Теперь ей будет проще открыть ему свое сердце.

Он, несомненно, примет ее стремление к независимости. Но она, со своей стороны, должна всегда помнить, сколько ему пришлось пережить и как на него повлияло пережитое. Антонио Медина и Тони Кастильо слились для нее в единое целое, и Шеннон больше не могла игнорировать истину.

Она любила его.

Неожиданно в комнату вошел Тони. Шеннон сделала шаг ему навстречу и испугалась, увидев, что его глаза холодны как лед.

Он хмуро произнес:

— Наша защита дала трещину.

Шеннон вздрогнула:

— Защита дала трещину? Где Колби?

Она бросилась к Тони.

Старый король схватил свою трость и встал. Энрике шел, держась за стену. Собаки мгновенно проснулись и побежали за ним.

— Что случилось?

— Колби в порядке. Никто не пострадал, но нас опять атаковала пресса.

— Они обнаружили остров? — спросил старый король.

— Нет, — ответил Тони, и в этот момент появилась Элис. — Это случилось в аэропорту, когда самолет Элоизы и Джона приземлился в Южной Каролине. Их уже ждали журналисты.

Сердце Шеннон сжалось при мысли о новой волне газетной шумихи.

— Может быть, переполох связан с семьей Лэндис?

— Нет, — отрезал Тони. — Их спрашивали, как они провели время с королем, отцом Элоизы.

Элис привезла инвалидное кресло:

— Ваше величество, я отвезу вас в кабинет, чтобы вы могли поговорить с охраной.

Король тяжело опустился в кресло. Собаки заняли свои места по бокам.

— Спасибо, Элис. Я готов.

Шеннон хотела пойти следом, однако Тони остановил ее:

— Нам надо поговорить.

— Что случилось?

Она подошла ближе, надеясь на утешение, но он скрестил руки на груди:

— Нас предал человек, который находится в этом доме. Сегодня после полудня отсюда позвонили на неизвестный номер.

— Отсюда? Но у твоего отца бдительная охрана.

— У нас есть запись службы безопасности касательно этого звонка.

Тони нажал нужную клавишу, и на экране айфона появилось изображение женщины с телефоном. На женщине был белый пляжный халат, капюшон бы накинут на голову.

Точно такой же пляжный халат, как у нее?!

— Я не понимаю. Ты считаешь, это сделала я? Зачем мне предупреждать прессу?

Его губы были плотно сжаты, а глаза…

О боже, она прекрасно запомнила подобные осуждающие взгляды со времен ареста и смерти Нолана.

«Спокойно, спокойно», — приказала себе Шеннон. Тони — не Нолан, к тому же у него есть причины быть подозрительным. Она вздохнула:

— Я понимаю, что Энрике воспитал в тебе осторожное отношение к людям и к жизни. Но поверь, ничто не заставило бы меня так поступить.

— Мне известно, что ты готова пойти на что угодно, лишь бы обеспечить будущее сына. Тот, кто выдал эту информацию прессе, получил солидное вознаграждение.

Да, она могла пойти на что угодно ради Колби. Но Тони не в первый раз ошибается в оценке ее поступков. Шеннон хотела передать сыну не деньги, а нечто более ценное, например понимание, что нужно быть независимым, жить достойно.

— Ты действительно думаешь, что я предала вас? — спросила Шеннон. — Что я подвергла остров и его обитателей опасности ради денег? — Злость и обида все больше овладевали ею. — Это мне никогда не было нужно. Мы с сыном прекрасно проживем без вас и вашего кинозала. — Она схватила его за руку. — Отвечай же, черт побери!

— Я не знаю, что думать. — Тони потер переносицу. — Может быть, это вышло случайно? Ты позвонила приятелю, потому что заскучала по дому, а этот приятель нас продал.

Но у нее нет приятелей. И кажется, Тони тоже нет…

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Либо ты доверяешь мне, либо нет.

Он обнял ее за плечи:

— Я хочу, чтобы у нас было общее будущее. Боже мой, Шеннон, я собирался сегодня вечером просить тебя стать моей женой. Я хотел привести тебя в церковь и сделать предложение.

Не случись этого кошмара, Шеннон была бы на седьмом небе от счастья. Сегодня вечером она праздновала бы свою помолвку, потому что, конечно, сказала бы «да». Но теперь это уже невозможно.

— Ты считаешь, что мы можем пожениться, хотя не доверяешь мне? — Предательство Тони жгло душу. — Тебе следовало добавить в твой букет несколько азалий. Говорят, они символизируют недолговечную страсть.