Венди Маркус - Неисправимый доктор К.

Виктория запустила пальцы в его густые волосы, наслаждаясь близостью, какую не дарил ей никто, кроме него.

Кайл встал перед ней в полный рост.

«Нет! — хотелось закричать ей. — Опустись на колени. Сейчас же!»

Он посмотрел в ее глаза с такой тоской, что она боялась не удержаться на ногах. Кайл обхватил ладонью ее затылок и произнес:

— Я мечтаю тебя поцеловать.

Наклонившись, он припал к губам Виктории. Сначала поцелуй был нежным и соблазнительным.

Но с каждой секундой Кайл все сильнее распалялся. И вот он уже стал целовать ее настойчивее, пытаясь скользнуть языком в рот.

Он стоял, возвышаясь над Викторией, прижимаясь к ней всем телом. Молодая женщина не могла двигаться, она была не в состоянии дышать.

Она попыталась высвободиться, но ей это не удалось. Она ничего не видела — обзор закрывала широкая грудь Кайла. Виктория запаниковала и резко повернула голову:

— Отойди от меня. Сейчас же. Я не шучу. — Она задыхалась и, отталкивая Кайла, размахивала кулаками.

Он отскочил в сторону:

— Стой! Успокойся. — И снова потянулся к ней.

— Не прикасайся ко мне, — отрезала она. — Не трогай.

Ошеломленный Кайл посмотрел на нее.

Виктории казалось, что она выглядит жалкой и слабой. А медсестра Форли ненавидела быть слабой. Ну почему с ней такое происходит? На ее глаза навернулись слезы.

— Ты должен уйти. — Ее голос надломился.

— Я не уйду, — заявил Кайл, наблюдая за ней. Она напоминала пойманного в капкан зверька. — Что происходит?

Виктория нервно всплеснула руками, желая избавиться от избытка энергии:

— Просто уходи.

Если она будет глубоко вдыхать и медленно выдыхать, то через пару минут успокоится.

— Возьми. — Кайл протянул ей стакан с водой.

Женщина взяла стакан дрожащими руками, расплескивая воду на ноги и на шлепанцы. Кайл принес кухонное полотенце, собираясь вытереть ее ноги. Виктория отреагировала так, словно он приблизился к ней с ножом.

— Держись от меня подальше. — Она подняла руку и попятилась. — Уходи. Пожалуйста.

Виктория умоляет?! Подобная манера ей несвойственна.

— Я не уйду, пока не разберусь, что, черт побери, происходит, — заявил Кайл.

Он не мог понять, почему его прикосновения заставляют Викторию паниковать. Когда-то она любила его ласки и приветствовала их.

Виктория прижала руку к голове:

— Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

В каком состоянии? Она не желает, чтобы он заметил ее испуг и уязвимость? Кайл хотел ее успокоить, но не знал, как это сделать. Обнять Викторию определенно не получится. Он медленно проговорил:

— Позволь мне помочь тебе. Объясни, чем я тебя расстроил.

С его точки зрения между ними все было великолепно.

— Я не хочу обсуждать это здесь и сейчас, — отрезала молодая женщина.

— Почему ты упрямишься?

Виктория расправила плечи и сердито посмотрела на него:

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Еще чего не хватало. Удобно расставив ноги, Кайл скрестил руки на груди и наклонился к ней.

— Заставь меня уйти, — предложил он и увидел, как ее лицо немного порозовело.

Виктория наклонила голову и выгнула левую бровь:

— Ты думаешь, у меня не получится?

Итак, перед ним прежняя Виктория, которую он хорошо знает.

— О, я не сомневаюсь, что у тебя получится. Ты самая умная и находчивая женщина из всех, кого я когда-либо встречал, и ты добьешься всего, чего захочешь. Но на этот раз ты меня не выгонишь. — Кайл внимательно наблюдал за ней. — Мне кажется, что по каким-то причинам ты меня боишься. И я хочу выяснить почему.

— Я тебя нисколько не боюсь. — Ее голос звучал высокомерно, но как-то неуверенно. Будто догадываясь о том, что Кайл уже все понял, Виктория, избегая его взгляда, отпила глоток воды. По крайней мере, ее руки перестали дрожать, а дыхание замедлилось. — Я схожу за халатом, — сказала она, выходя из кухни. — Можешь уйти, если тебе надоест ждать.

Через несколько минут Виктория вернулась, надев теплый флисовый халат персикового цвета и серые спортивные брюки.

— У меня клаустрофобия, — спокойно произнесла она, подошла к раковине и поставила в нее стакан.

— Клаустрофобия? — Кайл был поражен.

Виктория повернулась к нему лицом:

— У меня тяжелая форма клаустрофобии, приводящая к панике. Я боюсь задохнуться в ограниченном закрытом пространстве.

— Я никогда…

— Возможно, ты не намеревался вызывать во мне такие ощущения. Но ты очень большой. — Виктория обхватила себя руками, однако по-прежнему дрожала. Она подошла к холодильнику и прислонилась к нему. — А я невысокого роста.

Кайл ужаснулся:

— Я тебя обидел?

— Нет. — Она неторопливо растянула губы в грустной улыбке. — Это больше похоже на чувство обреченности.

— Стоп. Давай-ка уточним. Мои прикосновения вызывают у тебя ощущение обреченности?

Она кивнула.

— Тебе неприятна моя мужественность?

Виктория промолчала.

— Ты испытывала панику с другими парнями? — Кайлу неприятно было думать о том, что у Виктории были любовники, но он должен выяснить все до конца.

Внезапно она стала заинтересованно рассматривать кутикулу на одном из пальцев.

— Раньше мы говорили друг другу обо всем, — произнес Кайл и тут же задался вопросом: может быть, он ошибался? — Почему ты не рассказала мне о клаустрофобии?

— Я не люблю об этом говорить. — Она затянула пояс халата. — Папа учил меня, что нельзя рассказывать о своих слабостях, потому что люди могут использовать их против тебя. — Из отца Виктории получился бы отличный генерал. — И чтобы доказать свою точку зрения, он всякий раз, когда я плохо себя вела, запирал меня в чулане под лестницей. — Виктория потерла плечи.

— Ты? Плохо себя вела в детстве? Я считал тебя идеальным ребенком.

Она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз.

— Отец мечтал сделать меня совершенной. Но как бы сильно я ни старалась, ему удавалось находить в моем поведении недостатки или провинности, которые требовали наказания.

Виктория пристально смотрела на затемненную столовую. Она глубоко задумалась.

— Я ненавидела тот чулан. Там было много барахла. И было темно и очень душно. — Молодая женщина вздрогнула. — Я была маленькой, пыталась вырываться, но отец был намного больше и сильнее меня.

Наконец-то Кайл все понял.

— У него была медвежья хватка. Он просто держал меня до тех пор, пока я не переставала извиваться. — Виктория сглотнула и уставилась в пол. — Чем сильнее я вырывалась, тем крепче он меня сжимал. Поняв, что выхода нет, я смирялась. Конечный результат всегда был одинаков — полчаса в чулане. И если я плакала, отец спокойно подходил к двери и предупреждал, что, если я не замолчу, мне придется просидеть там еще полчаса. Я сразу затихала.