Энн Уил - Младшая сестра

— Вы часто ходите в походы или это была единственная вылазка?

— Я всегда любила ходить пешком. Но женщине бродить по необитаемым местам опасно. Вот почему я уговорила подружку пойти со мной, но ей это быстро надоело. Не всем нравится дикая природа.

Он подал ей бокал и со словами: «Ваше здоровье» — отпил немного темно-розовой жидкости из своего собственного.

Кресси повторила тост и тоже сделала глоток своего тоника.

Николас спросил:

— Где вы учились? Гиртон… Ньюнэм?

Кресси не могла не рассмеяться из-за того, что ее приняли за выпускницу столь известных вузов.

— Я не училась в Кембридже и вообще университетов не кончала. — Она решила не упоминать, что ее мать и одна из сестер были выпускницами Оксфорда.

Он задумчиво посмотрел на Кресси.

— Но если вы не учились в Кембридже, то откуда знаете про «Волшебную яблоню»?

— Увидела ее на открытке в сувенирном магазинчике в Национальной галерее. Что-то в ней было такое, что я захотела взглянуть на оригинал и поехала на день в Кембридж. Это оказался такой симпатичный городок. Старинные здания… сады вдоль реки… богатый выбор в книжных лавочках. Вам, наверное, там очень нравилось.

— Мне нравилось учиться там, но я не участвовал в общественной жизни. Большинство моих сверстников мечтали о высоких должностях, о бизнесе и известности. Мне такие люди неинтересны. Они либо утомляют меня, либо вызывают отвращение.

Кресси невольно подумала о своей семье.

— Вы хорошо относитесь только к людям, подобным себе… путешественникам?

— Нет, конечно. Мне нравятся разные люди, если только они не одержимы идеей успеха любой ценой.

Поразмыслив об этом некоторое время, Кресси сказала:

— Разве справедливо осуждать людей за то, что они стремятся к известности и богатству? У вас есть и то и другое. Очаровательный дом, шикарные машины, средства на покупку любых книг, какие вы только пожелаете…

— Вы осуждаете передачу благ по наследству? — улыбнулся Николас.

Кресси помотала головой.

— Я вообще ничего не осуждаю… кроме жестокости.

К ее немалому удивлению, Николас протянул руку и коснулся ладонью щеки.

— Вы начинаете мне очень нравиться. Надеюсь, это взаимно.

Она почувствовала уже знакомое волнение, но теперь оно сопровождалось странной болью в сердце.

— Как же может быть иначе, если вы были настолько добры ко мне? У вас есть здесь еще какие-нибудь работы вашей матери?

— Да, вон там, — он указал в ту сторону, где стояла кровать.

Работы, которые она видела до этого, были акварельными эскизами. Над кроватью же висела большого размера картина, выполненная маслом: стоящая посреди деревеньки смоковница с распускающимися листочками и линия гор — вдалеке.

— Потрясающе! — искренне восхитилась Кресси. — Ваша мама обожает местные пейзажи. Наверное, она скучает по острову?

— Не думаю… по крайней мере, не сильно. Она считает, что дом человека там, где его сердце, а ее сердце там, где муж-американец.

По другую сторону кровати, рядом с еще одним горным пейзажем, висел портрет юного Николаса. Черты лица были те же, что и сейчас, но еще не до конца сформировавшиеся. Будь у него темные глаза, его можно было бы принять за взъерошенного цыганенка. Глаза сверкали на мальчишеском смуглом лице так же ярко, как сейчас, только в них не было скептичного выражения, приобретенного с годами.

— Думаю, ужин уже готов. Давайте спустимся вниз, — предложил он. — Но сначала вам не мешало бы намазать щиколотки и запястья средством против комаров. В ящике вашей прикроватной тумбочки должна быть баночка.

— Я уже нашла ее, — ответила Кресси. — Это ваша мама велела снабдить гостевые комнаты всем необходимым?

— Да. Мне кажется, она переняла это у американцев. Они умеют предусмотреть все возможные потребности гостей. Каталина — отличная экономка, следит за домом, как за своим собственным, но такие вопросы, как, например, смена чехлов на мебели, решает мама. Она с Томом и детьми часто отдыхает здесь. В этом году они приедут в сентябре.

— У вас есть братья и сестры? — спросила Кресси, когда они спускались с лестницы.

— Два брата и сестра. Мы родные только по матери. А у вас?

— Две сестры. Старшие.

Она не стала вдаваться в подробности и была рада, что он не проявляет любопытства. Ей было чрезвычайно комфортно здесь, где никто, кроме Кейт, ничего не знает о ее семье. Здесь она не была младшей дочерью Пола и Вирджинии Вейл и не была сестрой Фрэнсис и Анны Вейл. Здесь она была сама собой, а не чьим-то придатком.

Стол в патио был накрыт скатертью в сине-белых тонах. В центре стояла керамическая миска с лимонами, на некоторых еще остались темно-зеленые листики. Тарелки были из такой же глянцевой коричневой керамики, а ручки вилок и ножей — из полупрозрачной, голубой, как сапфир, пластмассы. Соль и перец в больших деревянных дробилках. Огромные ломти хлеба с хрустящей корочкой в корзинке, выложенной салфеткой из того же материала, что и скатерть.

Все это так сильно отличалось от холодных светских приемов с профессиональным обслуживанием, которые ее родители давали дважды в месяц в своей изысканной красной столовой для гостей, отобранных за их высокое положение в обществе или нужные связи. Кресси, в отличие от Анны и Фрэнсис, туда не допускалась.

Николас выдвинул для нее стул и усадил лицом к горам.

У нее дома было принято пить марочные вина из дорогого хрусталя. Здесь же Каталина поставила по два простых бокала на каждого — для вина и для воды.

Николас еще не допил свой «кампари», а у Кресси осталось чуть-чуть тоника. Он наполнил стаканы водой из глиняного кувшина. Две бутылки вина оставались пока нетронутыми. Белое охлаждалось в ведерке. Красное называлось «Бинассалем».

— В первый вечер моего пребывания дома Каталина всегда начинает ужин с того, что в ресторанах называют entremeses del pais [1] Национальные закуски (исп.). , — объяснил Николас, когда Каталина появилась с подносом, заполненным множеством маленьких тарелочек. Все это разнообразие она расставила так, что можно было дотянуться до каждого блюда. Николас тем временем давал пояснения.

— Капустный салат с изюмом и морковью, измельченные оливки, перепелиные яйца, печень трески, огурцы в кисло-сладком соусе, маринованный лук, ветчина, butifarra — сочные свиные сосиски — и сосиски chorizo , которые вы, может быть, пробовали в Англии. Розовый хлеб называется pa amb oli , а объяснение его цвету — добавление мякоти томата. Он сильно отдает чесноком, но, поскольку тут все едят чеснок каждый день, этот привкус замечают только иностранцы, которые обычно отказываются его пробовать.

— Я люблю чеснок, — отозвалась Кресси. — Только не говорите мне, что все это подано как закуска.