Анна Дубчак - Айсберг

Полина подняла на нее глаза: что она могла ей ответить? Что Аркашину не повезло и на этот раз? Какие такие стихи? Казалось, что ей снится сон.

— Я не знала, что он пишет стихи, — прошептала, давясь слезами, Полина. — Он мне ничего такого не говорил. Я знала, Наташенька, только одно: что его зовут Илья, что он работает в котельной, что у него есть дочь Натали и что — а это самое главное — я его очень люблю. Все. Я так думаю, что у нас с ним еще все впереди…

— А как же книги? — Наташа подбежала к письменному столу и рассыпала перед Полиной целый ворох книг с золотыми буквами. — Разве эти книги вам ни о чем не говорили? «Айсберг»! Разве вы не знаете, что означает это слово на обложке?

— Почему же, знаю, — оживилась Полина. — Это огромная ледяная гора, верхушку которой видать, а что там, внизу, под толщей воды, — никому неизвестно. Вот Илья — это точно айсберг.

— Айсберг, — вздохнула разочарованно Наташа, — его псевдоним.

Это слово Полина понимала.

— Илья Айсберг. Вы что же, телевизор не смотрите? Радио не слушаете?

— Да так, программу «Время», вернее, ту, что вместо нее, да фильмы… А по радио — музыку.

— Наверно, он вам хотел сюрприз сделать, честное слово… Я не понимаю, не понимаю, почему он молчал…

— А я понимаю, — сказала Полина. — Все очень просто: он же понимал, что это все не для меня, я же в стихах ничего не понимаю… Мы же с ним просто, по-человечески, понравились друг другу… А может, ему просто одиноко было? Я не знаю, я не в обиде… — Она неожиданно рассмеялась. — Знаете, соседка моя думает, что он преступник международного класса… Раз лимоны на базаре покупает да продукты на рынке, а сам в котельной работает, значит, преступник.

— Вот этого-то я и боялась больше всего. Я знала, что он хоть дворником устроится, а все равно будет отличаться от остальных… Хорошо хоть за валюту не беспокоят…

— Валюту?

— Я вам потом все объясню… А теперь скажите, который час? Шесть? Может, все-таки сходим за ним… Соскучилась, сил нет…

— Пока дойдем, он уж и сам навстречу покажется… Вот удивится!..

Полина чувствовала, как ее лихорадит, только никак не могла взять в толк, в чем дело. И зубы вдруг застучали, и сердце разболелось.

Наташа тем временем достала из чемодана прозрачный пакет и высыпала оттуда на стол почти кукольную, детскую, всю в кружевах, одежду.

— У меня ведь скоро будет брат или сестренка? — И тут она смутилась. — Если папа согласится, то мы все вместе на время родов переедем в Париж, домой… Я, собственно, за этим и приехала, чтоб его уговорить…

— В Париж?!

Они были уже на полдороге к котельной, когда город потряс взрыв. Огромный черный столб дыма взметнулся к небу. Проходившие мимо них люди замерли. Полина бросилась бежать.

— Вы куда? Там же террористы! — закричала Наташа. — Куда же вы?! — И кинулась следом, проваливаясь по колено в сугробы…

Полина упала на снег. Острая былинка разодрала ей губу и резанула по глазу. И вдруг она все поняла и дико закричала.

В синем вечернем воздухе сильно запахло гарью. Повсюду летали серые клочья пепла…

— Что, что случилось? — спрашивала тоже начавшая что-то понимать Наташа, обращаясь к бежавшим куда-то за магазин людям. Она помогла Полине подняться, обняла ее.

— Котельная взорвалась, — бросила на ходу бегущая им навстречу женщина. — Говорят, давно должно было рвануть, что-то с давлением… Теперь перемерзнем все, к чертовой бабушке… — И смачно выругалась.

…Хоронить останки Ильи Данилыча Аркашина-Айсберга было решено в С. На похороны приехала целая делегация литературной Москвы, было много иностранцев, репортеров, телевидение…

Полину водила под руку Наташа, которая, в свою очередь, наглотавшись каких-то успокоительных таблеток, казалась сонной и равнодушной ко всему происходящему. Говорились какие-то речи, играл местный оркестр. Полину сильно нервировало то, что какая-то труба постоянно резонировала с нервным окончанием в ее затылке, чем вызывала нестерпимую боль.

Женщина в черной маленькой шляпке и длинной норковой шубе приехала почти под конец похорон. Ее сопровождал высокий седой мужчина в сером пальто и оранжевых перчатках.

— Это мама, — сказала Наташа. — Пойдемте, я вас с ней познакомлю.

…Через несколько дней С. облетела весть, что Полина Виардо собирается в Париж.

— Вы как хотите, — говорила накануне отъезда Полины Вера Смоковникова Зинаиде Ивановне, принимавшей активное участие во всем, что было связано с трагедией Аркашиных, — а я пойду на станцию ее провожать… Все-таки не чужой она мне человек… А вот что такого человека, как Илья Данилыч, просмотрели — стыд! Стыд и еще раз стыд! У меня же, бестолковой, на полке несколько подборок с его стихами и переводами стоят, да и завуч наша на школьном вечере его сонеты читала… мы просмотрели, просмотрели!…

— Кто просмотрел, а кто и нет, — заметила Зинаида и мрачно взглянула в окно, где возле подъезда еще толпились какие-то незнакомые приезжие люди. — Теперь в Париже жить будет…

— Вам не жалко ее? — спросила Вера и вздохнула. — Да на нее же смотреть больно. Не знаю прямо, доносит она своего младенца или нет…

— Если в Париж вовремя успеет — доносит. У них там с этим делом строго. Да и с падчерицей ей повезло… Нет, ну надо же: и расписаться успели! И как мужика окрутила — ума не приложу! Но, скажу я тебе, вообще-то, Полина — баба опытная, у нее мужиков было много, нам с тобой этого никогда не понять…

— Вы как будто сами жалеете, что соседа упустили, — усмехнулась Вера.

— Я приеду совсем скоро… Вернее… приедем… Может, на Пасху, на следующую… — Обращалась Полина неизвестно к кому, глядя себе под ноги и зябко кутаясь в белую пуховую шаль. Лицо ее осунулось, под глазами почернело, нос распух… — Я приеду за тобой, Илюша… Мы перевезем тебя поближе, чтобы можно было за могилкой ухаживать… Ты уж прости меня за мысли дурные, прости, если слышишь меня…

На станции в ожидании поезда жались друг к другу несколько человек, пришедших проводить Полину с Наташей. Вера откровенно плакала.

Когда показался поезд и раздался гудок, Полина вздрогнула: кто-то взял ее под руку. Она узнала прикосновение и радостно улыбнулась: «Ты все же пришел? Я знала, что ты придешь, — зашептала она, и глаза ее заблестели. — Все будет хорошо, не бойся за нас…»

Аркашин поднял воротник пальто и поцеловал Полину в щеку. «С Богом, — услышала она, — с Богом…»