Карен Локвуд - Идеальная пара

— Здесь много перчаток, расшитых золотыми и серебряными нитками, — отозвалась Виолетта, показывая на стол рукой.

— Я вижу, но мне нужна та самая, на которой вышиты лебеди. Я хочу именно ее. Я заплатила за эту перчатку.

— Но ведь она была одна… Я подумала, что вам не нужна одна перчатка, у нее ведь не было пары.

Лицо мисс Корделл побелело от злости.

— Ты — безмозглая дура. Убирайся отсюда вон!

Виолетта убежала, закрыв лицо руками. За спиной ее раздался визгливый голос мисс Корделл, на этот раз обращенный к служанке:

— Вышвырни отсюда вон и этот плащ!

Через несколько минут злополучная служанка отыскала Виолетту, которая пыталась рассмотреть приглашенных на бал гостей, находившихся в зале.

— Я подозревала, что от тебя будут одни неприятности. Уходи. Ты слышала, что приказала леди? Уходи отсюда сейчас же, — с горечью произнесла она и на этом оставила Виолетту.

И Виолетте, конечно, следовало сразу же ей подчиниться. Но в доме царила такая суматоха, к тому же все приглашенные были наряжены в маскарадные костюмы. И среди них мог быть Арман. До сих пор присутствие девушки не привлекало ничьего внимания, и ее никто не выгонял. Лишь некоторые из проходивших мимо гостей улыбались ей, вероятно, принимая это простое платье Виолетты за маскарадный костюм. Ободренная этим обстоятельством, она решила остаться.

Повсюду над бумажными купидонами, до самого потолка, возвышались выложенные из роз арки, а под ними колыхалось море кружащихся в танце дам и кавалеров, и на каждой леди была лишь одна перчатка. Такое обилие перчаток, расшитых золотом и серебром, в одном зале ослепляло Виолетту, но ей некогда было задумываться над этими дамскими причудами. Ведь она осталась лишь для того, чтобы найти Армана. Но сердце подсказывало ей, что, вглядываясь в танцующих, она непроизвольно ищет глазами еще одного человека — Макса. Хоть посмотреть на него в последний раз. Бросить всего один взгляд. Если бы только ей удалось его увидеть… Иначе она просто не знала, что ей и делать.

— Сколько дам, вы сказали, прибыли на этот бал в одной перчатке? — спросил Макс своего слугу, примеряя один из своих костюмов для торжественных случаев.

Услышав ответ слуги, он вздрогнул.

— И все перчатки расшиты?

— Все до одной, сэр, расшиты золотыми и серебряными нитями. И нет ни одной полной пары. У всех присутствующих на балу дам только по одной перчатке… Как странно. Раньше на маскарадах леди, бывало, чуть не дрались за то, чтобы их наряд отличался от остальных, а не подражали одна другой. А эту странную моду таким простым людям, как я, понять не дано.

— Мне тоже, Джайлз. Как жаль, что дамами затрачено так много времени ради такой призрачной надежды. Хотя, — заметил Макс, — в конце концов, торговцы перчатками должны быть благодарны им.

Вздохнув при этих словах, он повернулся к слуге, чтоб тот помог ему надеть фрак, сшитый из прекрасного синего бархата. Шею Макса облегал белоснежный воротничок, а на запястьях были такие же ослепительные манжеты. Ноги плотно обтягивали серебристо-серые бриджи, туфли же с пряжками были начищены до блеска. Волосы были собраны на затылке обычной черной ленточкой. Макс решил, что не будет надевать никаких старомодных париков. И никаких маскарадных костюмов — он уже вдоволь напритворялся той ночью, на французском берегу. Это был его последний маскарад, и больше он не хотел. На этом балу, решил Макс, он будет самим собой.

— Вам этот костюм очень идет, милорд, — сказал слуга, поправляя ему манжеты сперва на одном рукаве, а затем на другом.

Внизу Макса уже ждали несколько десятков лондонских леди. Все они были не замужем, и всех сопровождали их матушки, надеющиеся, что в этот День Валентина их дочерям достанется знатный жених. В душу Макса даже закралось сомнение, что стрелы Купидона были достаточно прочны, чтоб пробить броню его цинизма.

— Я чувствую себя сейчас, как обвиняемый, которому предстоит предстать перед судом. Сегодня эти матушки кажутся даже свирепее тех француженок, устроивших голодную демонстрацию, требуя хлеба, — посетовал Макс.

— Вы выглядите просто восхитительно, сэр. Эти леди будут поражены, а их матушки, надеюсь, будут вести себя благоразумно.

— У этих леди и так будет слишком много забот, чтоб обращать внимание на мою внешность, — усталым голосом промолвил Макс, — ведь им надо во что бы то ни стало продемонстрировать мне свои перчатки.

Теперь он даже немного жалел, что нашел эту перчатку — от этого лишь более неистовыми стали леди, а чтобы получить приглашение на бал в дом Шелбернов, они готовы были на что угодно. Другим лондонским домам пришлось отказаться от проведения балов из-за того, что многие с извинениями отказывались от приглашения. Шелберны же не получили ни одного отказа, и мачеха Макса, упиваясь своим положением хозяйки такого роскошного мероприятия, приказала удвоить количество разносимого пунша.

— Милорд? — слуга протягивал Максу перчатку. Перчатку Виолетты. За последние три недели он уже настолько привык к тому, что наряд не полон, если в кармане нет этой перчатки. И для Макса уже стало привычным, что слуга протягивал ее в самый последний момент. На этот раз Макс долго колебался по поводу того, брать ли ему перчатку с собой или оставить здесь. Его единственное напоминание о несбывшейся мечте. И, быть может, эта непарная перчатка была символом, знамением того, что им уже никогда не быть вместе, а до конца дней жить в разлуке.

— Сегодня ночью она вам понадобится, — подал голос слуга.

— Понадобится? Но зачем? — удивился Макс.

— Хотя бы для того, чтоб доказать многим леди, что их перчатки вовсе не походят к вашей.

На губах Макса появилась кривая усмешка. Он с благодарностью взглянул на своего слугу:

— Правда, Джайлз, так я и сделаю, — однако внутри, в душе, он чувствовал поражение. Ведь даже если до Виолетты и дошли слухи об Армане, это еще вовсе не означало, что ей удастся попасть на бал.

С того места, где она стояла, Виолетте был хорошо виден весь зал, и она старалась рассмотреть, нет ли среди гостей ее дорогого брата. Но с того самого момента, как она случайно заметила Макса, Виолетта была уже не в силах оторвать от него взгляд.

Он стоял в противоположном конце зала под колыхающимся над его головой бумажным сердцем, прикрепленным к потолку лентами, и разглядывал ее вторую перчатку. При виде этого у нее защемило сердце, и Виолетта испытала непреодолимое желание броситься туда, к нему. Когда Максу представляли гостей, он брал каждую леди за руку, рассматривал ее перчатку и вежливо показывал для сравнения свою тонкую, белую, из лайковой кожи, при этом он каждый раз с сожалением качал головой. На лицах матушек моментально отражалось разочарование.