Люсилла Эндрюс - Красавица в Эдинбурге

Его предлог был не хуже, чем любой другой. К тому же, хотя, судя по мешкам у него под глазами, он не помнил, что такое глубокий ночной сон, он преодолел четыре лестничных пролета, чтобы произнести это. Я предложила ему кофе.

— Мой брат должен приехать… — Тут раздался звонок телефона. — Прошу, входите.

— Вы уверены, что я не помешаю?

Я улыбнулась и потянулась за телефоном:

— Наверное, брат звонит, чтобы сообщить, что проспал.

Это был Басси. Но он не проспал, так как вообще не ложился спать этой ночью.

— У меня проблема, Аликс. Я сейчас в Данфермлине.

— Почему в Данфермлине?

— Здесь родился Эндрю Карнеги.

— Ну и что?

— В общем, вчера, когда я отвозил эту цыпочку Мелани домой после вечеринки, мы разговорились. Именно разговорились. А потом ее мама предложила мне остаться позавтракать, а Мелли предложила пообедать с ними. Ты уж прости, но думаю, мне надо согласиться. Надо помнить об англо-шотладских отношениях и тому подобном. Не возражаешь?

Я взглянула на акушера. Он стоял прислонившись к стене. Его волосы были темнее, а рост выше, чем у Джона. Однако правильные черты лица и темные глаза у них были схожи. Теоретически это должно было вызвать у меня неприязнь. Но на деле я с удивлением обнаружила, что все получилось наоборот.

— Нет. Спасибо, что позвонил. Увидимся в другой раз.

Акушера звали Роберт Росс. Он сказал, что все зовут его Робби. Прошлой ночью Робби помог появиться на свет восьми младенцам, причем двоим в машине «Скорой помощи».

Мы поговорили немного о «Марте», а затем о больнице в Глазго, где он учился. Оказалось, Робби родом из Глазго, а в Эдинбург приехал в прошлом году.

— А Катриона Фергюсон не с тобой живет? Она проходила подготовку в той же больнице, что и я.

— Ты знаком с Катрионой? — Я удивилась, потому что она ничего не сказала о Робби прошлой ночью. Хотя я и не знала тогда, как его зовут, но подробно описала внешность молодого акушера. Большинство девушек запомнили бы его, увидев один раз, и не только из-за высокого роста.

— Мы встречались. Знаешь, как обычно бывает в крупных больницах. Можно годами ходить мимо одних и тех же людей, прежде чем узнаешь, как их зовут.

— Что правда, то правда. А ты не знаешь ничего о нашем домовладельце?

— О Чарльзе Линси? А что ты хочешь узнать о нем?

— А что ты можешь рассказать?

— Он патолог, занимается исследованиями в университете.

— Катриона была права!

Робби оторвался от рассматривания чашки:

— В каком смысле? — После того как я рассказала о ее предположении, Робби добавил: — У нас здесь другая система. Медицинский факультет относится к Эдинбургскому университету, а не является медицинской школой, прикрепленной к учебной больнице, как у вас в Лондоне. Ты встречалась с Чарльзом Линси?

— Столкнулась с ним. В буквальном смысле слова. Он был довольно мил. Откуда у него этот дом?

Робби пожал плечами:

— На твой вопрос я ответить не могу. Я практически его не знаю. Иногда вижу. Временами в компании миловидной англичанки со светлыми волосами.

— Джозефины!

По какой-то необъяснимой причине его щеки окрасил румянец.

— Ты знаешь Джозефину Эстли?

— Нет. Видела один раз вместе с Чарльзом Линси. Он назвал ее Джозефиной. Ее фамилию я услышала только сейчас.

— Но тебе эта фамилия знакома?

— Нет. А что, должна?

Его румянец сошел на нет, и теперь Робби выглядел воинственно.

— Поскольку ты англичанка, я предполагал, что должна. Ее папаша — промышленник. Она единственный ребенок в семье.

— И ты знаком с ней? — Я догадывалась, что ответ прояснит воинственный настрой Робби и, вероятно, его приход сюда. Я немного удивилась, обнаружив, что меня это совершенно не беспокоит, и еще больше поразилась, потому что мое предположение оказалось ошибочным.

— Конечно, я ее не знаю! Я не принадлежу к высшим кругам. Да они и не для меня. И не потому, что я не знаю, какой вилкой по этикету положено пользоваться в первую очередь. Ведь я — из рабочей семьи.

— Ты чересчур мнителен. И кстати, если отрицательно настроен к высшему обществу, то как собираешься жить, когда станешь акушером-специалистом и одним из них?

Робби покраснел.

— Ты необычная девушка! — И вдруг рассмеялся: — Я не собираюсь становиться специалистом. Как только закончу с акушерством, перееду на север и буду работать терапевтом. Ты знаешь Кейтнесс?

— Только по карте. — Я не была уверена, нравится мне Робби или нет. Но мне пришлось по душе, как он воспринял мои слова. Джон дулся бы еще несколько часов. — Ботинки и охотники на оленей? — Он кивнул. — Надеюсь, ты получишь то, чего хочешь.

— Я тоже надеюсь. Хотя и не рассчитываю, что это свалится на меня с неба. Я верю, надо не сидеть сложа руки, а добиваться желаемого. Поэтому я здесь… как ты уже, конечно, догадалась. Я работаю с полудня сегодня. Но следующие выходные у меня свободны. Так как у меня есть слабость к миловидным блондинкам из Англии, то я спрошу: что ты делаешь в следующую субботу или в воскресенье, а еще лучше — в оба дня?

— На будущее, — заявила миссис Дункан, — запомните: садиться надо только на жесткие стулья. Вы много утопили в своем маленьком тазике?

— Штук шесть. — Я почесала шею.

— Примите ванну и вымойте голову сразу, как придете домой. — Она перестроилась в крайний ряд. — Вылезайте быстрее, здесь нельзя останавливаться. Надеюсь, ваш автобус подойдет быстро. Похоже, собирается дождь.

— Еще несколько блох утонут. Спасибо, что подбросили. Увидимся утром.

Начался дождь, и я нырнула в проход между продавцами газет. К тому времени, когда я свернула на Северный мост и укрылась в здании почты, вода уже ручьями стекала с моей медицинской шапочки.

Сквозь стену дождя высокие, плотно примыкающие друг к другу серые ряды старого города казались не построенными, а высеченными на длинном хребте высокого холма. Величественным апогеем этой огромной резьбы был замок, полуприседающий на своей черной горе, полупарящий над нею. Все вместе производило впечатление работы одного мастера — Бетховена от архитектуры, решила я, которому хватило вдохновения и храбрости на создание грандиозного творения и гениальности на то, чтобы довести его до совершенства.

Однако вид мне загораживал не только дождь. Я раздраженно заморгала и обнаружила, что стою на кромке тротуара. Рядом со мной притормозила голубая машина, к смиренному отчаянию водителя грузовика, ехавшего за ней следом.

Чарльз Линси открыл дверцу:

— Если хотите, чтобы я вас подбросил, залезайте. Я не могу здесь стоять.

Я запрыгнула в машину:

— Спасибо. Простите за лужу на полу. Я немного промокла.

— Ничего, высохнет.

Он посмотрел на меня, пока мы стояли на светофоре.