Сонда Тальбот - Запомни мои губы

— Спасибо, — Ричи ткнулся носом в ее щеку, — ты всегда меня понимаешь, золотце.

Ужин прошел в молчании — Ричи не очень-то хотелось рассказывать о делах, а Леа решила не заниматься назойливыми расспросами. Если он молчит, значит, разговоры сейчас излишни. Что ж, может быть, удастся поговорить завтра… Завтра?! Леа с ужасом вспомнила, что договорилась пойти с Пэтти в кафе «Вирджин». Это значит, что домой она вернется поздно, не раньше одиннадцати, а то и двенадцати… И почему только она предложила Пэтти сделать эту вылазку именно завтра? Сейчас придется объясняться с Ричи, а он и без того огорчен делами… Но делать нечего — Леа не хотела подвести подругу, которой просто необходимо было развлечься.

— Послушай, Ричи, — произнесла она мягким голосом, каким обычно говорила, когда ей нужно было убедить в чем-нибудь мужа. — Ты не будешь против, если завтра я схожу в «Вирджин»? Дело в том, — ее руки завладели маленьким керамическим чайником, испещренным китайскими иероглифами, — что Пэтти нужно куда-то сводить. В ее состоянии нужно время от времени выбираться из дома, не то она сойдет с ума от одиночества… — Леа приподнялась и налила в чашку мужа дымящийся чай с жасмином. Их взгляды на секунду встретились, и Леа почувствовала, что Ричи не очень-то доволен ее идеей. Она опустилась на стул и начала распутывать все еще мокрые волосы. — Ты же все понимаешь — она до сих пор не отошла после развода с Брассом. А сегодня еще и увидела его хорошенькую жену…

Ну вот, опять Пэтти, нахмурился было Ричи. Но тут же вспомнил, что его планы как нельзя лучше совпадают с планами Норы. Она вернется поздно — что ж, и он вернется не рано. Все, что ни делается, к лучшему. Зато не придется объяснять свое опоздание… Ричи просветлел и окинул Леа понимающим взглядом. Как хорошо, что его благородство окажется выгодно обоим…

— Я все прекрасно понимаю, — кивнул он с важным видом, словно серьезно задумался над проблемой подруги своей жены. — Пэтти необходимо отлечь от ее горьких мыслей. Да и тебе не мешало бы развлечься, — улыбнулся он. — Сидишь одна, занимаешься домом, а у меня нет времени даже вывести тебя куда-нибудь. Конечно, иди. В этом случае мне стоит благодарить Пэтти — ведь не ей, а мне нужно было озадачиться твоим досугом…

Леа улыбнулась — несмотря на их мелкие разногласия, Ричи был таким понимающим. А ведь ему совершенно не по нутру, что Леа пойдет в клуб вместе с Пэтти, которую он, мягко говоря, недолюбливает. Леа перегнулась через стол и поцеловала мужа в щеку.

— Ты у меня просто душка… Я постараюсь не задерживаться надолго.

— Развлекайся, — милостиво согласился Ричи, — я как-нибудь вытерплю один вечер без тебя… В конце концов, задержусь на работе. Попробую исправить то, что наворотил в последнее время…

— Ричи… — Леа с благодарностью посмотрела на мужа. Ее глаза, до краев наполненные нежностью и любовью, стали совсем зелеными, как чай с жасмином в маленькой китайской чашечке Ричи. — Я тебя обожаю…

Ричи немного смутила та буря эмоций, которую вызвал у жены его отнюдь не благородный поступок. Если бы она только знала, что кроется за этим кажущимся великодушием… Ему было наплевать на Пэтти и ее пустые проблемы — Брасс был совершенно прав, что бросил такую толстуху. Сама виновата — нечего было распускаться, имея такого привлекательного мужа, как Брасс. Но едва ли эта правда была именно тем, что от него хотела услышать Нора. Да и всему остальному она вряд ли бы обрадовалась…

Впрочем, так живет большинство знакомых ему женатых мужчин — они никогда не раскрываются перед своими женами, никогда не позволяют им проникать глубоко в душу и пускать в ней корни. Так вернее — меньше проблем, больше спокойствия. А спокойствие — самый важный камешек в фундаменте семейной жизни. Даже если это спокойствие основано на незнании одного из супругов жизни другого. Бешеные страсти, романтика и прочая чушь, о которой говорят и пишут люди, одурманенные ересью придуманной любви, — это не для него. Он никогда не хотел терять головы и никогда ее не потеряет. Так что спокойствие, и еще раз спокойствие… А что касается Норы — поговорка «меньше знаешь — крепче спишь» верна. Ведь зачастую незнание — лучшее лекарство от переживаний. А он, как любой хороший муж, стремится оградить свою жену от волнений…

Лежа в фиолетовой мгле спальни, Леа пыталась понять, почему Ричи, такой внимательный к ней в последнее время, пренебрегал ею в постели. Сегодняшний вечер служил лишь очередным доказательством его охлаждения. Как странно… Ведь отношения между ними совершенно не изменились — они остались такими же ровными и спокойными, как в первые годы замужества.

Складывалось впечатление, что Ричи попросту забыл о любви физической, сочтя ее лишь незначительной деталью в семейной жизни. Но Леа думала совершенно по-другому и неоднократно пыталась намекнуть Ричи на то, что пора бы и ему изменить свою позицию. Но муж оставался слеп и глух к ее намекам — он словно не понимал, чего добивается от него жена. Отговариваясь тем, что он устал, что у него не очень хорошее настроение, что завтра ему нужно рано вставать, Ричи отворачивался от Леа, возбужденной даже его невинными прикосновениями, и неизменно засыпал.

Будучи понимающим человеком, Леа никогда не досаждала Ричи расспросами и приставаниями, хотя в этой ситуации было бы уместней, напротив, попытаться поговорить с мужем и выяснить причину такого равнодушия. Но разговор об этом пугал Леа. Она боялась, что такого рода беседа, наоборот, оттолкнет от нее Ричи. В их отношениях с самого начала была какая-то недосказанность, которая настораживала Леа, но с которой она ничего не могла поделать. Он никогда не раскрывался перед ней целиком, в то время как она полностью разворачивала перед ним пестрое панно своей души. Возможно, это и было той самой червоточинкой, не позволявшей Леа чувствовать себя счастливой.

В первые годы замужества Леа пыталась разговорить Ричи, но тот предпочитал отмалчиваться или, на худой конец, отшучиваться, не без удовольствия ощущая, что Леа видит в нем «загадочного» мужчину.

Несколько попыток Леа проявить в постели активность не увенчались успехом. Ричи среагировал на эти нововведения с изрядной прохладцей, которая обожгла и испугала Леа, напрочь отбив у нее желание их повторять. Новая ночная рубашка, кружевное белье, сексуально обтягивающее не менее сексуальные выпуклости, — все, что прописано глянцевыми дамскими журнальчиками, не подействовало. Ричи по-прежнему испытывал лишь желание чмокнуть дорогую женушку в Щечку на сон грядущий. И Леа вновь пришлось отступить. Правда, эта уступка не прошла безболезненно — она оставила после себя привкус горечи и все больше нарастающего раздражения. Леа ворочалась в постели без сна, спрашивая себя, почему она перестала быть для Ричи женщиной, оставшись его женой…