Пенни Джордан - Тайный брак

Белые нежные простыни светились чистотой. Луиза решила сосредоточиться на их дороговизне, чтобы избавиться от нежелательных, но таких привлекательных образов.

С одной стороны кровати располагались двойные двери, через которые можно было попасть в огромную ванную комнату из стекла и мрамора, а с другой — двери, ведущие в гардеробную.

Луиза не хотела находиться в апартаментах Чезаре. Ей было не по себе. Она чувствовала себя очень беззащитной: сведения о ее прошлом могли негативно повлиять не столько на нее и Чезаре, сколько на их сына.

Луиза вздохнула. Оливер был зачат здесь, в этой самой спальне.

Краем глаза она заметила, что Чезаре снял смокинг и небрежно бросил его на один из кожаных диванов белого цвета с желто-серыми разводами. Ткань рубашки плотно облегала его плечи. У Луизы засосало под ложечкой, а сердце екнуло.

Она зажмурилась и тут же об этом пожалела, так как представила склонившегося над ней Чезаре, обнаженного, загорелого и покрытого капельками пота. Вот она протягивает к нему руку, наполняясь желанием…

Во всем виновата эта спальня. Именно она оказывает на Луизу столь пагубное воздействие.

— С какой стати вмешалась Анна-Мария? — страдальческим тоном произнесла Луиза, и Чезаре на нее посмотрел.

— Она думала, что действует в наших интересах, — мягко сказал он. — Она считает, мы любим друг друга, и уверена, что хотим быть вместе. Жаль, что Анна-Мария так поступила, но рассуждала она логично, стоит признать. По ее мнению, мы с тобой воссоединилась и, следовательно, сгораем от страсти.

Почему его слова так сильно ранят Луизу?

— Но, — продолжал Чезаре, — как только она с мужем и детьми вернется в Рим, мы сможем действовать как договорились.

Как он может быть таким расслабленным и беззаботным, когда у Луизы нервы на пределе?

— Но они пробудут здесь еще три недели!

— Ситуация напрягает меня так же, как и тебя, — начал Чезаре, но Луиза была слишком напугана, чтобы его выслушать.

— Да что ты! — с вызовом выпалила она.

Голос Чезаре мгновенно стал стальным и категоричным:

— Неужели ты предположила, что я просил сестру поговорить с экономкой, чтобы та приказала принести сюда твои вещи и ты была бы вынуждена делить со мной постель?

— Нет. Нет, конечно. — Луиза пошла на попятную. — Я совсем не это имела в виду, — призналась она дрожащим голосом и искренне прибавила: — Никто никогда не поверит, что тебе нужно хитрить, чтобы заставить женщину лечь с тобой в постель.

— Что ты имеешь в виду?

«Я имею в виду то, что сказала. Я просто боюсь. Бояться меня заставляют мои собственные воспоминания». Она не могла произнести эти слова, хоть они и были правдой.

— Просто я знаю, насколько для тебя все это важно. Ты хочешь заставить людей поверить в наше воссоединение и мог подумать, что поселиться в одних апартаментах — хорошая идея.

— В этом есть определенная логика, — согласился Чезаре.

Логика? Он еще и рассуждает логически, пока Луиза вне себя от страха.

— Ты уверял меня, что я буду жить в отдельной комнате, — напомнила ему Луиза, снова начиная паниковать.

— И будешь, но позже. А сейчас придется потерпеть.

— А кровать? Неужели ты ждешь, что я буду спать вместе с тобой? — с вызовом спросила она, не в силах побороть опасения.

Чезаре нахмурился:

— Нет. Я посплю на диване.

— Три недели? — уточнила она.

— Три недели. Однако горничные должны думать, что мы спим вместе.

Луиза кивнула. Что еще ей оставалось делать?

— Ты устала, а мне еще нужно поработать, — сообщил Чезаре, направляясь к компьютерному столу.

Ой, неужели она разочаровалась, потому что Чезаре не прикоснулся к ней? Меньше всего ей сейчас нужно добиваться физической близости с ним, хотя они женаты и сегодня их первая брачная ночь.

Луиза направилась в спальню.

Она уже была за дверью, когда услышала небрежное замечание Чезаре:

— Ты так и не сказала мне, почему была уверена в том, что я отец Оливера. Ты безапелляционно заявила об этом своему деду.

Луиза застыла на месте, ее ноги словно приросли к полу. Повернувшись, она взглянула на Чезаре. Он не догадывался, как болезненно она воспринимает его жестокие слова.

Она знала, о чем он думает. Задетая гордость спровоцировала Луизу на резкий ответ:

— Кроме тебя у меня никого не было. Я могла родить Оливера только от тебя.

— Ты ни разу не усомнилась в том, что он — мой ребенок? — спросил он.

Чезаре на самом деле не понимал, с какой стати допрашивает Луизу. Неужели ему хочется услышать, что он — единственный мужчина, от которого она хотела родить ребенка? Что за безумие!

Луиза не услышала тоску в его голосе, так как была поглощена собственными воспоминаниями и ощущениями. Однажды она сильно настрадалась, и вот теперь Чезаре снова ее осуждает. Разозлившись, она решила защищаться и доказать ему, как сильно он заблуждался на ее счет.

— Нет! — резко ответила она. — Я не принимала противозачаточные таблетки, а ты был моим первым мужчиной.

Несколько секунд Чезаре молчал, переваривая полученную информацию.

— Ты была девственницей? — так же резко спросил он. Ее слова не только развеяли его сомнения, но и пробудили в нем новое чувство вины.

В ту ночь Луиза вела себя отнюдь не как стыдливая девственница. Она отдалась ему с такой страстностью и чувственным рвением, что он потерял самообладание. Нет, он ничего не замечал, настолько был поглощен противоречивыми эмоциями. Он повел себя как эгоистичный, избалованный юнец, овладев ею, а потом отвергнув на глазах у всех.

Информация, поступившая к нему от детективов, была краткой и неопровержимой. После возвращения в Лондон и рождения сына у Луизы не было ни одного любовника. Сначала Чезаре предположил, что она не заводила романов из-за перенесенного позора и необходимости заботиться о ребенке. Теперь он посмотрел на ситуацию под другим углом. Вела ли она жизнь затворницы из-за того, что между ними произошло?

— Ты была девственницей? — повторил он, пребывая в смятении. — Но это…

— Невозможно? — подытожила она. — Уверяю тебя, ты был у меня первым. Меня не волнует, веришь ты мне или не веришь, но, по крайней мере, я точно знала, кто отец Оливера.

— Но ты вела себя как…

— Как малолетняя проститутка, готовая отдаться любому парню? О, все в порядке. Я знаю, что обо мне думали и как меня осуждали. Я жаждала популярности, хотела быть в центре внимания. Я ревновала отца к Мелинде и стремилась завоевать его внимание. Я рано поняла, что привлеку его внимание, если буду плохо себя вести. Поэтому и решила стать плохой девочкой, а плохие девочки не бывают девственницами. Мне было достаточно легко притворяться той, кем я не являлась, и провоцировать парней, они считали меня легкодоступной. Мой отец рассердился и был вынужден за мной присматривать.