Мэгги Кокс - Чувственный рай

— Будь поосторожнее с подобными высказываниями, когда мы приедем в Кабуядир, Джейк. Это может быть истолковано как неуважение… каковым оно на самом деле и является.

— Ты всегда была такой хорошей девочкой, Джина? — Взгляд орехово-карих глаз, спрятанных за очками в модной оправе, был одновременно пристальным и озорным. — Неужели ты никогда не позволяешь себе расслабиться и… пошалить?

Это был настолько возмутительный комментарий, что Джина вспыхнула.

— Я не идеальна, Джейк. У меня есть свои слабости, как у любого другого. Давай больше не будем об этом, ладно?

В жизни каждого человека есть моменты, когда что-то поражает его настолько, что запоминается на всю жизнь. Когда Джина и Джейк ступили на отделанный мрамором и мозаикой двор украшенного позолотой дворца шейха Казим-хана, в их жизни наступил такой момент.

Прикрываясь рукой от ослепительных лучей солнца, в которых высокие золотые башенки дворца сияли нестерпимо ярко, делая бесполезными солнечные очки, Джина взглянула на Джейка, тоже потрясенного, и покачала головой. Слова казались лишними.

Снова подняв голову, она обратила внимание на каменную сторожевую башню, превосходящую по высоте даже золотой шпиль, венчающий крышу. Когда-то этот дворец был устрашающей и неприступной крепостью. По-видимому, его почти не коснулись изменения со времени постройки.

Стройный молодой человек с внимательными глазами цвета янтаря, одетый в традиционную джелабию и головной убор с красочным шнуром, удерживающим его на голове — игалем, терпеливо ждал, пока двое европейцев насытятся впечатлениями от вида, несомненно привычного для него. Его звали Джамаль. Он с гордостью назвал себя личным слугой шейха Казим-хана. Встретив их у подножия города, куда их доставило такси из аэропорта, он вместе с ними отправился в горы в вагончике канатной дороги. Оттуда их доставил во дворец конный экипаж с роскошными шелковыми сиденьями и занавесками.

Джина очень устала от дороги и жары, но восхищение оказалось таким сильным, что ей хотелось не упустить ни единой детали.

— Нельзя стоять здесь. Слишком жарко. Нужно идти внутрь. Сюда. — Джамаль махнул рукой в сторону сводчатого коридора из песчаника. — Другой слуга проводит вас в ваши комнаты, где вы сможете отдохнуть. Позднее будут сделаны приготовления к встрече с его величеством.

Усталость Джины испарилась, когда ее проводили в апартаменты для гостей. Живя в уютном домике из сырцового кирпича во владениях Хусейнов, она была полностью очарована. Но здесь… здесь она почувствовала себя словно в роскошном будуаре, принадлежащем восточной принцессе. Чудесную мебель покрывала шелковая парча всех возможных оттенков, прозрачные гардины во всю высоту комнаты изящно обрамляли два узких окна пышными драпировками. Жалюзи лазурного цвета, наполовину спущенные позади штор, защищали комнату от зноя и слишком яркого дневного солнца, а белый мраморный пол дарил прохладу. Широкий персидский ковер, расшитый чувственным узором из золотых и серебряных нитей, раскинулся в изножье кровати. И какой кровати! Шелковые и парчовые подушки почти полностью покрывали ее поверхность.

Бросившись на них, Джина застонала от восторга. Восхитительные и горькие грезы о Захире проплывали в ее голове. Есть ли какой-нибудь способ увидеться с ним? Не было ли безумием даже надеяться, что он согласится встретиться?

Он ушел от нее в то утро очень рано, раньше, чем она встала, чтобы собраться в дорогу. Его прощальные объятия наполнили их страстным желанием. Он записал ее телефон и пообещал позвонить на следующий же день. Труднее всего было поцеловать его в последний раз и затем смотреть, как он уходит, оставляя на память о себе лишь мужской аромат на ее теле да покалывающую боль между ног. Она отдала ему свою девственность, вместе с обещанием любить его всю жизнь, — не важно, что будет дальше.

Говорят, что женщина никогда не забывает свою первую любовь. Свою единственную любовь, в случае Джины. Вот почему она никогда не переставала воскрешать в памяти драгоценные воспоминания о той ночи.

Джина уткнулась лицом в подушку, терзаясь слезами сожаления и одиночества, шепча его имя, словно молитву…

Фарида наконец ушла к себе, и Захир мог спокойно принять гостей из Англии. Она бы только расстроилась, если бы узнала о его намерении продать «Сердце отваги», украшение, которому приписывали пророческую силу в отношении браков в их семье.

Настали нелегкие времена. Их родители покинули этот мир, а затем Ажар, муж Фариды, погиб в автокатастрофе в Дубае. Захир считал, что все, что нужно его обожаемой сестре, — это покой и достаточно времени для исцеления. Присутствие фамильного наследия, которое он втайне считал проклятием, только помешает ей. А для него оно служит болезненным напоминанием о том, что он потерял, насмешкой над его когда-то искренней верой в пророчество. Он потерял веру, когда женщина, в которую он влюбился, бессердечно отвергла мольбы вернуться к нему…

Деньги, полученные от продажи сокровища, он решил отдать Фариде. Пусть потратит их как хочет. Ему они точно не нужны.

В архивах дворца хранилось множество записей, подтверждающих подлинность украшения, но для его продажи за границей Захиру требовалось заключение авторитетного независимого источника. Аукционный дом в Мейфэре обладал признанной на международном уровне репутацией. Его гости, мужчина-историк и его коллега, женщина, специализировались на изучении древностей. Захир не знал их имен — все детали он предоставил своему личному секретарю и другу детства Масуду, который заболел к моменту их прибытия. Однако, чтобы выказать уважение гостье, Захир распорядился поместить ее в одном из лучших дворцовых покоев.

Теперь, сидя в парадной гостиной, Захир удивлялся охватившему его странному предчувствию. Богато украшенные двойные двери на другом конце длинной парадной комнаты открылись, и появился слуга Джамаль.

— Ваше величество. — Он почтительно поклонился. — Позвольте представить вам доктора Риверса и его коллегу доктора Коллинз.

Уже направившись к гостям с вытянутой для рукопожатия рукой, Захир внезапно замер как громом пораженный. Рядом с мужчиной в очках стояла женщина со светлыми, элегантно убранными в гладкую прическу волосами. Ее стройную фигуру выгодно обрисовывало длинное струящееся шелковое платье потрясающего аквамаринового оттенка. Но сердце его замерло при виде ее прекрасного лица и невероятных голубых глаз, прикрытых длинными ресницами.

Джина! Уж не сон ли это?

Захир не мог в это поверить. В этот момент ему проще было отрастить крылья и полететь, чем двинуться с места. Прочищая горло, он направился к мужчине. Пожимая ему руку, он почувствовал, что во рту по-прежнему сухо, а дыхание перехватило.