Вера Копейко - Любовь в прямом эфире

Но Кира не обратила внимания на его слова.

— Его называют листоног венценосный, живодер трехцветный, дьявольский лик. Он зеленого цвета и может походить на цветок орхидеи… — Кирины щеки заалели. — Но дело не в этом… — Она перевела дыхание.

— А в чем же? — Саше стало по-настоящему интересно.

— Он один из самых страстных обитателей нашей планеты, вот в чем. Никто, ни одно живое существо, не способно на гибель ради любви.

— Слушай, ты что-то…

— Так вот, дорогой, я тебя отпускаю на свободу. Все женщины мира — твои. Ты ведь этого хочешь и будешь хотеть всю жизнь: искать ту единственную, которая составит твое счастье.

— Ты меня отпускаешь? Но мне казалось…

Кира не слушала, она выплескивала то, что, судя по всему, сидело у нее в мозгу и давно просилось на свободу. Саша молчал, позволяя ей высказаться. Что ж, надо быть галантным — если он бросил ее, то пускай хоть выговорится.

— Я не стану тебе мешать. Но имей в виду, богомолы за свое призрачное счастье расплачиваются жизнью! Жаркие объятия — и смерть!

— От инфаркта? — насмешливо спросил Саша.

— Нет, это было бы слишком просто, — засмеялась Кира и выдохнула: — Их съедают во время занятия любовью.

— Ты меня так горячо ненавидишь? — тихо спросил Саша.

Кира молчала.

— Я не шучу, — наконец заговорила она. — Это все правда. Знаешь, мне даже захотелось завести себе богомола.

— Их продают?

— Да, сейчас очень модно держать это насекомое в доме. Можешь как-нибудь пойти в зоопарк, на выставку-продажу, и полюбоваться.

— Слушай, Кира, какая ты жестокая. Ты купишь пару, а потом останешься с одним? То есть, если я правильно понял, с одной? С девочкой-богомолом?

— Я не собираюсь щекотать себе нервы и подпитываться адреналином, — засмеялась Кира, а ее шея пошла пятнами. — Я не собираюсь смотреть, как одно насекомое сожрет другое. Я куплю одного и буду им любоваться. Я буду наблюдать, как он неустанно ищет себе ту, которая его могла бы съесть… во время любви.

— Ты коварная, Кира! — Саша насмешливо погрозил ей пальцем. — Я даже не предполагал насколько…

— Запомни, Артемов, богомолы, если и бывают счастливы в любви, то недолго, — зловеще проговорила Кира и поднялась из-за стола. — Ладно, я пошла пить кофе.

Она направилась к двери и замешкалась, словно ожидая, что Саша пойдет следом. Она на самом деле услышала шаги и обернулась. Саша шел через комнату, но к другой двери.

Саша Артемов хорошо понимал, чем недовольна помощник режиссера Кира Мареева. Причина заключалась в нем самом. И только в нем. Но он не хотел снова ворошить прошлое: телевидение — это свой мир, в котором все совсем не так, как в нормальном. Даже — или тем более? — если это телевидение кабельное, одного лишь округа огромной Москвы.

Александр Артемов уже не раз делал передачи вместе с сыном. Но впервые — столь не простую по форме и оригинальную по содержанию. Игорь действительно нашел отличную идею, впрочем, думал Саша, это могло прийти в голову только парню его возраста. Для которого современная музыка — это нечто, имеющее особенный смысл. Что ж, он с интересом ввязался в проект сына, тем более что их совместная работа могла позволить Игорю совершить прорыв, о котором тот мечтал.

Сын Александра Павловича Артемова хотел работать на большом телевидении, не на кабельном, как отец. Но для этого, понимали они оба, недостаточно сделать даже самую потрясающую передачу. Туда надо явиться с мешком денег за спиной, этаким богатеньким пилигримом с посохом, лучше золотым.

Саша живо представил себе воображаемую картину и засмеялся. Эх, вот что значит не учился точным наукам. Это сколько бы весил золотой посох? Не поднять. Наверное, потому и нет до сих пор такого посоха ни у кого. А если есть, то с ним не ходят. Да и мешок денег на спине не унести, хотя Игорь вполне крепкий парень.

Но кое-какие надежды на спонсора у отца и сына были, только они, опасаясь спугнуть возможную удачу, не касались этой темы.

— Знаешь, Игорь, давай выложимся по полной, а там видно будет, — говорил отец, когда оба подходили слишком близко к тому, чтобы произнести некое имя…

— Согласен, отец.

И они готовили передачу.

— Во сколько явится твоя немытая краля? — раздался жесткий голос за спиной Артемова. «Надо же, — подумал он, — как похож Кирин голос на дребезжание железного листа на крыше». Когда они с Надей были в мансарде…

— Я назначил ей на двенадцать, — сказал Саша. — Мы с ней сперва попьем кофе на Третьяковской, а потом…

— Потом поедете к тебе… — фыркнула Кира.

— Нет, — сказал Саша. — Сегодня не поедем. — И насмешливо посмотрел на Кирино лицо, которое пошло красными пятнами.

— Тогда зачем ты назначил ей встречу на Третьяковской?

— Чтобы привыкнуть друг к другу. Сегодня. Потому что для нас каждый день как первый… — Он засмеялся. — Чтобы у нас, героев передачи, возникла доверительная атмосфера. Чтобы мы могли ее естественно передать перед камерой… Да ты сама знаешь, зачем тебе объяснять.

— Понятно. Значит, ты до сих пор на Пятницкой? Никак тебя не снесут? — Кира, казалось, уже помимо своей воли пыталась держаться за него. Иначе зачем было подчеркивать, что ей известно, где он живет и как?

— Хочу получить свое от застройщика, — ответил Саша. — Думаю, меня можно понять.

— Ну-ну, не завидую девушкам, — снова фыркнула Кира, перекладывая на своем столе бумаги и дурацкий резиновый сапог с заплаткой на носке, из голенища которого торчали обкусанные карандаши, шариковые ручки без колпачков и разноцветные фломастеры. Саша отметил про себя, что этот сапог он подарил ей как-то на Новый год. А Кира немедленно купила ему такой же и сказала, лихорадочно блестя глазами:

— Ну вот, теперь полный порядок: два сапога — пара! — И посмотрела на его губы…

Но это не помогло. У них был роман, верно, но очень краткий. Однажды Александр Артемов понял, что служебный роман — не для него. Он слишком любит свою работу, чтобы ею поступиться. Понял и другое: он не слишком любит Киру, чтобы не поступиться ею ради работы.

Роман для него давно закончился. А для нее, похоже, нет. Или она делает вид? Ведь он-то знает, кто купил Кире машину и куда она на ней ездит. Слава Богу! — обрадовался Саша, когда узнал.

— Ладно, Кирюха, — сказал он, отрываясь от экрана компьютера, на котором были вопросы для Нади Фоминой. — Я поехал, а ты… в общем, как договорились. Появится Игорь, скажи ему, пускай ждет. Впрочем, я ему позвоню на мобильник.

Саша вышел из подъезда, огляделся. Его машину не заперли, хотя он поставил красную «десятку» на чужое место. Уже хорошо. Он нажал кнопку брелока, сигнализация залилась соловьем.

«Росиньоль», — пришло ему в голову. «Соловей» по-французски. Так же назывались лыжи, на которых каталась Даша Гребнева. Они ей очень шли. И сами лыжи, и их название. Она и сама была похожа на маленькую певчую птичку, готовую щебетать и хлопать крылышками с утра до вечера.