Ширли Кэррол - Простые радости

Она широко раскрыла глаза и едва не уронила вилку.

— Кейт Лэнг? Та самая Кейт Лэнг?

Эл кивнул.

— О!

— Да.

Сьюзен отвернулась от его ледяного, предупреждающего взгляда: «Не спрашивай больше». Она откашлялась, посмотрела в свою тарелку и что-то шепнула ей по секрету.

— У-У-У, ну, а что насчет других? Скажем, Бреннан?

Он поколебался пару секунд, потом, будто обрадовавшись возможности сменить тему, бросился обсуждать редактора, который, очевидно, стал его хорошим другом. Неловкий момент миновал.

Не успела Сьюзен прийти в себя, как они уже доели. Эл расплатился, и, оставив официантке чаевые, они вышли из ресторана.

— О, это было просто чудесно. И еда такая вкусная. Вы были совершенно правы, — сказала она, откидываясь на сиденье, вытягивая ноги и улыбаясь ему.

Эл сунул в магнитофон кассету, оглянулся и скривил губы в уже знакомую ей полуухмылку-полунасмешку.

— Угу. Понимаете? Простые радости, простые удовольствия, — пробормотал он, завел мотор, и они покатили в сторону городских огней.

На следующий день Сьюзен сидела перед монитором своего компьютера, нахмурившись и глубоко уйдя в свои мысли, когда Эл появился из фотолаборатории и окликнул ее через весь зал.

— Закончили уже вчерашнюю историю о туристском лагере?

— Нет, занимаюсь сейчас.

— О’кей, пойдите сюда на минутку, у меня есть что вам показать, — поманил он ее пальцем.

Они вместе вошли в фотолабораторию. Положив руку ей на спину, Эл провел ее к большому деревянному столу в конце помещения.

Сьюзен ощутила, как сразу напряглась от уже знакомого прикосновения. «О Господи, — подумала она, — надеюсь, он не почувствует». Просто по какой-то непонятной ей причине его рука, лежащая у нее на спине, вызвала странное, волнующее, слегка покалывающее ощущение, ей незнакомое. Сьюзен надеялась, что он не заметит ее реакции.

Но Эл заметил. Он сразу почувствовал, как ее тело напряглось под его ладонью, будто ей неловко и неудобно. Эл глубоко вздохнул, ощутив рукой гладкую твердость ее спины под грубоватой тканью очередного мешковатого свитера. Ох, как бы ему хотелось коснуться обнаженной кожи под ним! Он знал, знал совершенно точно, что она гладкая и шелковистая. Как бы ему хотелось провести пальцами вниз по позвоночнику, спуститься до… «Господи, о чем это ты, Эл, думаешь? — спросил он самого себя. — Давай-ка, вернись к делу. Не забывай, она здесь ненадолго. Она заявила об этом совершенно недвусмысленно. Не увлекайся. Не позволяй себе влюбиться».

— Думал, покажу вам проявленные пленки из этого путешествия, пока еще не увеличил и не отпечатал их. Вы могли бы помочь мне, выбрать, что больше подойдет к вашему репортажу, — сказал он, поднимая мокрые пленки и держа их против света, чтобы ей было удобно смотреть.

Сьюзен остро чувствовала его близость. Рукав его синей рубашки касался ее руки. Уголком глаза Сьюзен видела, как с каждым вздохом поднимается и опускается его грудь, вверх и вниз, вверх и вниз. В темной комнате быстро становилось жарко и душно.

Она должна сосредоточиться на этих негативах или покажется ему совсем дурочкой. Сьюзен взяла у него пленку и начала просматривать кадры один за другим, внимательно следя за своими руками, чтобы они не дрожали. То, что она увидела, заставило ее задохнуться.

— О, — только и смогла выговорить Сьюзен.

— Что? — спросил он. — Что-то не так?

— Это невероятно, — ответила она, не переставая рассматривать кадры. — Просто невероятно. Как вы это делаете? — Она повернулась к нему.

— Делаю что?

— Так близко подходите к людям? Схватываете их эмоции, боль, смех, любовь, всего-навсего щелкая фотоаппаратом?

Эл пожал плечами, но лицо его расцвело довольной улыбкой.

— Думаю, это просто практика.

Сьюзен покачала головой:

— Нет, здесь намного больше, чем просто практика.

В этот момент зазвонил телефон. Эл потянулся и снял трубку.

— Коулсон. О, привет, пап. Нет-нет, я не занят. Все в порядке.

Сьюзен продолжала рассматривать мокрые пленки, но исподволь следила за Эл и заметила, что он уставился в пол и нахмурился.

— Не знаю, пап. Мне это не нравится. Я счастлив и здесь, в «Курьере». Знаю, знаю, это будет прекрасная возможность карьерного роста и денег побольше…

Он посмотрел на Сьюзен, чтобы узнать, слушает ли она. Когда их взгляды встретились, она быстро отвела глаза.

— Хорошо, отец. Обещаю подумать об этом еще раз. Но, пожалуйста, не начинай надеяться. Я и правда не уверен, что из этой затеи выйдет что-то стоящее.

Эл пару раз пробурчал «пока» и повесил трубку. Сьюзен положила пленку и повертела в руках несколько фотографий, разложенных на столе, пытаясь казаться глубоко озабоченной и в то же время избавиться от чувства неловкости.

— Это был мой отец… — начал объяснять Эл.

— Извините, надеюсь, я не…

— Нет-нет, все в порядке. — Эл взъерошил волосы. — Он уже давно пытается сосватать мне эту работу по общественным связям в Иллинойском университете. Он там сам работает.

Сьюзен глубоко вздохнула.

— Почему вы хотите остаться здесь? — спросила она, указывая на рабочий стол с пленками и сырыми отпечатками. — Это искусство, настоящее искусство. Вы — невероятно талантливый художник. Почему же теряете время здесь, в «Курьере», в крошечном городке Ороре?

Эл нахмурился и отвернулся, внимательно посмотрел на свои ботинки, потом снова взглянул на нее.

— Видите ли, я не считаю это потерей времени. И не считаю неполноценной, неблагодарной работой. Думаю, что могу сделать много хорошего и полезного, работая в этом городке, для его жителей, намного больше, чем даже в Чикаго. Может, когда-нибудь вы поймете, — сказал он, забирая у нее из рук негативы. — Что же до дня сегодняшнего, то, думаю, вам лучше вернуться в отдел и закончить свой репортаж.

Сьюзен повернулась и, спотыкаясь, вышла. Она чувствовала, что совсем запуталась. Разве не сделала она ему комплимент? Он действительно невероятно талантлив. Это видно невооруженным взглядом. Его фото — настоящие произведения искусства. Она полагала, что похвалила его. Нет, ей никак не понять его отношения…

Но Эл думал, что он-то прекрасно может разобраться в Сьюзен. Он так злился на себя, что зазвал ее в фотолабораторию. Что он хотел доказать? Что тот намек на чувствительность, который он успел в ней заметить, может ожить под влиянием его замечательных снимков? Ему следовало бы знать, что это пропащий случай.

«Оставь ее в покое, Коулсон. От нее не будет ничего, кроме неприятностей. Ты точно не сможешь изменить ее мнение и желание добиться так называемого успеха в большой и важной газете. Ты, Эл Стивен Коулсон, совершенно точно не будешь тем, кто покажет ей, что на самом верху не так-то и здорово и что в этом маленьком городке полно всего, что можно любить и быть от этого счастливым. Позволь ей узнать это самостоятельно».