Морин Чайлд - Любовь по соседству

— Но только не наедине, — прошептал он, подаваясь вперед и нависая над ней.

— А наедине… — прошептала Николь, засмотревшись ему в глаза и невольно облизывая пересохшие губы.

— Мы будем познавать друг друга столько, сколько сможем, — мягко продолжил Гриффин, целуя ее в губы.

— Звучит заманчиво.

— Вот видишь, нам совершенно не обязательно спорить. А презервативы у тебя есть?

— В тумбочке.

Вытащив искомое, Гриффин быстро стянул с себя плавки, надел презерватив, а затем сбросил с Николь полотенце и повалил ее на кровать.

А потом наклонился и занялся ее напрягшимися сосками. И с каждым новым прикосновением его губ и языка Николь чувствовала, как ее тело оживает. С каждой секундой в ней просыпался уже знакомый жар, разгораясь все сильнее и сильнее, постепенно концентрируясь внизу живота.

Она с готовностью отвечала ему страстными ласками, а потом он накрыл ее тело своим, и их губы снова нашли друг друга. Соединение рук, сплетение ног, смешанное дыхание, общие желания и стремления.

Откинувшись на прохладное одеяло, Николь чувствовала жар тела Гриффина, и ей мгновенно вспомнилось все то, что он уже заставил ее сегодня испытать.

Раздвинув ноги, Николь не отрываясь смотрела ему в глаза, пока он медленно входил в нее. Он весь напрягся, а его лицо превратилось в маску желания и наслаждения. Приподняв бедра, чтобы впустить его еще глубже, она почувствовала, как они сливаются в одно целое. Словно они всегда были лишь потерявшимися кусочками единого существа, которые наконец-то нашли друг друга и соединились. И они двигались навстречу друг другу во все ускоряющемся танце, чувствуя, что разрядка ждет их уже совсем скоро. Боже, как же он хорош… просто великолепен! Все эти мысли вертелись у нее в голове, смешиваясь с неповторимым наслаждением. Она приказала себе перестать думать и полностью отдалась ощущениям.

Сейчас не время волноваться о том, что ждет ее впереди. Пусть они решили и не ограничиваться одной ночью, но все равно их отношения с Гриффином лишь временны, так что не нужно думать о будущем, нужно лишь наслаждаться настоящим.

— Останься со мной, — прошептал Гриффин, накрывая ее губы в страстном поцелуе.

— С удовольствием, — ответила она, поглаживая его спину. Как же ей нравилось ощущать его, ведь он был таким горячим, таким сильным… таким ее!

Напряжение внутри ее все усиливалось, и они двигались навстречу друг другу все быстрее и быстрее, как единое целое, а их дыхание смешивалось в лунном свете, создавая вокруг них настоящий кокон из жара и желания, а потом они вместе зашли за грань.

Посмотрев Гриффину в глаза, Николь прочитала в них бешеную страсть и еще сильнее вцепилась в его широкие плечи, а потом, полностью отдаваясь мгновенному наслаждению, выкрикнула его имя, чувствуя, как ее накрывает оргазм.

А секунду спустя Гриффин поцеловал ее, застонал и сам отдался захлестнувшему его блаженству.

— Ну хоть молотками стучать перестали.

— Это временно.

Николь посмотрела на стоявшего рядом с Гриффином Лукаса, и у нее на мгновение потемнело в глазах. С ней в комнате находятся сразу двое великолепных мужчин, да при этом с одним из них она еще и спит.

Или, точнее, не спит.

Последние три дня, оказываясь в обществе других людей, они старательно делали вид, что едва терпят друг друга, а по ночам с жадностью набрасывались друг на друга. И когда только ее жизнь стала такой сложной?

— Соку! Мама!

Слава богу! Как хорошо, что у нее есть сын, который всегда вовремя напоминает ей о реальности. А иначе она бы целиком переселилась в параллельную вселенную, в которой могущественный, великолепный и богатый мужчина каждую ночь оказывается в ее постели. Нет, ей, конечно, очень нравилась такая вселенная, но она прекрасно понимала, что она попала туда лишь временно. В жизни Гриффина для нее нет места. Но пока ей хватало и местечка в его кровати.

— Сейчас, дорогой. — Вытащив из холодильника яблочный сок, она обернулась и увидела Гриффина с Конором на руках. Ее сердце сжалось. Ее любовник и ее сын. Гриффин щекотал малышу животик, и тот радостно смеялся.

— Отличный пацан, — заметил Лукас. — Ему же уже почти три года?

— Да, и он так быстро растет.

— А еще он отлично работает руками, — усмехнулся Гриффин, уклоняясь от мелькающих возле его носа ручонок.

— Ты играешь с ним в мяч? — Лукас удивленно приподнял брови.

— Ты серьезно? — одновременно с ним спросила Николь.

Гриффин так посмотрел на них, словно ему было стыдно признаваться, что он играет с Конором во что бы то ни было.

— Да, я покидал с ним немножко мячик, после того как забрал из детского сада.

— Ты забрал его из… — начал Лукас.

— У меня была важная встреча, и Гриффин любезно согласился забрать его вместо меня, — быстро пояснила Николь. А то вдруг он еще решит, что они вместе. — Гриффин ведь спалил мою кухню, теперь он у меня в долгу.

— Кажется, мы сошлись на том, что это был несчастный случай, — усмехнулся Гриффин.

Отлично! Они снова спорят, а именно это им и нужно, чтобы все думали, что они лишь волею судьбы временно оказались соседями по комнатам.

— Ага, несчастный случай, который не случился бы, если бы ты не решил, что мне нужна помощь даже после того, как я ясно сказала, что мне она не нужна.

— То, что ты что-то можешь сделать сама, еще не значит, что ты должна это делать.

— Знаете… — вмешался Лукас.

— А то, что ты можешь помочь, еще не значит, что ты должен помогать, — возразила Николь, глядя Гриффину в глаза.

— Споря об этом…

— Принимая помощь, не обязательно отказываться от гордости, хотя гордости многие сильно переоценивают.

— И это говорит мужчина, чье эго больше всей нашей планеты!

— Эго и гордость — не одно и то же, — возразил Гриффин.

— А иногда человеку просто не за что ухватиться, кроме собственной гордости, — заявила Николь, отбирая у него Конора, и посмотрела ему прямо в глаза.

Теперь она каждую ночь глядела в эти небесно-голубые глаза, пока они занимались любовью. Она уже научилась по глазам с легкостью определять настроение Гриффина и практически безошибочно угадывать его мысли. Сейчас он злился и уже даже практически не пытался себя сдерживать.

Странно, этот разговор начался лишь как очередная попытка спрятать их настоящие отношения от посторонних, но в итоге они начали по-настоящему ссориться. Ладно, в конце концов, она действительно имеет право злиться на него за сгоревшую кухню. Вот только он не спешил признавать, что все случилось только из-за того, что он не верил, что она в состоянии хоть что-то сделать сама. Гордость? Уж кто-кто, а он-то должен был ее понять.

Она знала Кингов уже больше года и с уверенностью могла сказать, что более гордой семейки еще никогда не встречала. И была полностью уверена — ни один из них никогда не поступится собственной гордостью. И пусть сама она никакого отношения к Кингам не имела, но это совершенно не мешало ей так же высоко ценить свою гордость. Да и лишний раз напомнить об этом Гриффину никогда не помешает.