Кейт Хьюит - Порочная тайна

– Это уж слишком обширно. Я упоминала, что получила кандидатскую степень в…

– Я не имею в виду ваши профессиональные достижения.

Грейс ничего не ответила. Она хотела – и должна была – оставаться на профессиональном уровне общения.

– Откуда вы? – мягко спросил он, и она вздохнула.

– Кембридж.

– И вы получили свою степень в Кембридже?

– Да, и там же я получила степень бакалавра.

– Должно быть, вы получили эти степени одну за другой, – задумался он. – Вам не может быть больше тридцати.

– Мне тридцать два, – сказала ему Грейс. – И я в самом деле получила степени одну за другой.

– Вы знаете, что я тоже учился в Кембридже?

Она кивнула.

– Мы почти пересеклись. Я немного старше, но это возможно.

– Удивительное совпадение.

– Вы не выглядите очень удивленной.

Она лишь пожала плечами. У нее было ощущение, что, если бы Хэлис Тэннос был в сотне километров от нее, она бы знала об этом. А может, и не знала, потому что в то время она была увлечена другим студентом Кембриджа – человеком, который впоследствии станет ее мужем.

Грейс вздрогнула, представив, что Хэлис и Лукас, возможно, были знакомыми или даже друзьями.

– Грейс? Вы побледнели.

– Простите, – смущенно пробормотала она и, пытаясь оправдаться, сказала: – Я устала после перелета и, кроме завтрака, ничего не ела.

– Тогда позвольте обслужить вас, – произнес Хэлис.

Тут же появилась молодая девушка с большим блюдом в руках.

Грейс наблюдала, как Хэлис выкладывал кускус, тушеную баранину и салат из огурца с йогуртом на ее тарелку.

– Приятного аппетита, – сказал он, и Грейс выдавила из себя улыбку:

– Выглядит аппетитно.

– Правда? Это потому, что вы смотрите на свою тарелку так, будто это последняя еда в вашей жизни.

Грейс приложила два пальца ко лбу; она чувствовала, как начинает болеть голова.

– Может, поедите у себя в комнате? – предложил Хэлис.

Грейс покачала головой, не желая признавать слабость.

– Я в порядке, – твердо заявила она. – И это на самом деле выглядит аппетитно.

Она взяла немного кускуса и кое-как проглотила его. Она чувствовала взгляд Хэлиса на себе, тяжелый и изучающий. Знающий.

– Значит, говорите, вы выросли в Кембридже, да? – спросил он, и Грейс почувствовала облегчение от того, что Хэлис не собирается давить на нее и выпытывать у нее подробности.

– Да, мой отец занимался исследованиями в Тринити-колледж.

– Занимался?

– Он умер шесть лет назад.

– Сожалею.

– И я должна сказать то же самое вам. Сожалею о смерти ваших отца и брата.

– Спасибо, хотя это едва ли необходимо.

Грейс замерла с вилкой в руке:

– Хотя вы и не были близки, это все равно потеря.

– Я ушел из семьи пятнадцать лет назад, Грейс. Они для меня умерли. Я оплакал их тогда.

Он говорил довольно спокойно, но Грейс почувствовала ледяную твердость под этой легкостью и учтивостью. Такой человек, как Хэлис, не даст второго шанса.

– Вы не скучали по ним? Тогда.

– Нет, – категорично ответил он, отметая все последующие вопросы.

– Вам нравится жить в Штатах? – сменила она тему, стараясь говорить беззаботно.

– Нравится.

– Почему вы решили уехать именно в Штаты?

– Потому что они очень далеко отсюда.

В течение некоторого времени они ели в тишине, которую нарушали лишь шум волн и ветер. Когда Грейс не видела тех высоких стен, она практически могла наслаждаться красотой этого райского острова в Средиземном море. Однако она все так же ощущала эти стены, понимая, что выбраться отсюда можно лишь с разрешения другого человека. При этой мысли еще одна стрела боли пронзила ее голову, и она сильно сжала вилку. Хэлис заметил это:

– Грейс?

– Вы росли здесь? – неожиданно спросила она. – За этими стенами?

Он не сразу ответил. Прищурив глаза, он смотрел на нее задумчиво.

– В основном на каникулах, – наконец произнес он. – Меня отправили в пансион в Англию, когда мне было семь лет.

– Семь лет, – прошептала она. – Должно быть, вам пришлось нелегко.

Хэлис лишь пожал плечами:

– Думаю, я скучал по родителям, но тогда я не знал о них всего того, что должен был знать, я был всего лишь ребенком.

– Что вы имеете в виду?

– Вы определенно знаете, что мой отец был не самым замечательным человеком.

– Да.

– В детстве я не осознавал этого. Поэтому скучал по нему.

– А что насчет вашей матери?

– Она умерла, когда мне было десять. Я ее плохо помню.

– Правда? – Грейс не могла скрыть своего удивления. – Моя мать умерла, когда мне было тринадцать, и я помню так много.

– Это было очень давно, – произнес Хэлис, и, хотя его тон все еще был довольно приветливым, Грейс поняла, что тема закрыта.

Казалось, он просто не хотел помнить свою мать или кого-либо еще из своего прошлого.

Она почувствовала абсолютно необъяснимое желание узнать этого человека, потому что знала – у него были секреты. Горе. Несмотря на его беззаботный тон, легкую улыбку, Грейс знала, что в нем скрывается темнота и суровость, и это одновременно отталкивало и притягивало ее. Она не хотела, чтобы ее притягивало к мужчине, а уж тем более к такому, как Хэлис. Однако именно это с ней и происходило, она видела сонный взгляд его полуоткрытых серо-зеленых глаз и чувствовала, как медленно раскручивается спираль сладкого желания внизу ее живота, несмотря на непреходящую головную боль. Какое сочетание. Боль и удовольствие. Искушение и мука. Они всегда появляются вместе, не так ли?

Усилием воли она перевела разговор обратно в рабочее русло.

– Завтра утром я хотела бы взглянуть на оборудование, которое вы упоминали, – произнесла она, стараясь говорить бодро. – Чем скорее я выясню, являются ли картины подлинниками Леонардо, тем лучше.

– А вы правда в этом сомневаетесь?

– Это моя работа – сомневаться, – ответила Грейс. – Мне бы скорее хотелось доказать, что они подлинные, чем определить, что они являются подделками.

– Замечательно, – прошептал Хэлис. – В поисках правды. Что привело вас к выбору этой профессии?

– Мой отец был профессором древней истории. Я выросла среди антиквариата, провела большую часть детства в музеях, за исключением того периода дикой любви к лошадям, когда я не хотела делать ничего, кроме как ездить верхом. – Она слегка улыбнулась. – Музей Фитцуильяма в Кембридже стал мне практически вторым домом.

– Вся в отца?

– Иногда, – сказала Грейс, встречаясь с ним взглядом, – бывает так, что ты – ребенок своего отца не только по крови.

Его серо-зеленые глаза, казалось, зажали в тиски ее душу, потому что она не могла отвести от него взгляда. Она ощутила желание быть понятой, узнанной, даже разоблаченной. А в ответ в этих агатовых глазах она видела странную и удивительную муку, бурю эмоций: горе, злость, возможно, даже отчаяние. Или же она просто смотрелась в зеркало? Ее голова была тяжелой от того, что она узнала и почувствовала, боль усиливалась, так что ей хотелось зажмуриться.