Карен Брукс - Серьёзные отношения

Когда она бросилась к нему; он раскрыл ей навстречу свои объятия.

— Ты дома! — радостно воскликнула она. В ее глазах засверкали искорки счастья, безграничной радости, когда она после долгой разлуки снова увидела перед собой любимое лицо.

— Да, наконец-то дома, — ответил он слегка дрожащим от переполнявших его чувств голосом.

Он и выглядел и чувствовал себя прекрасно. Тина с удовлетворением рассмеялась. На этот раз к ней вернулся не измученный бессонными ночами и нравственными терзаниями страдалец, а счастливый и полный сил человек.

— Ты прочла пьесу? — мягко спросил он, зеленые глаза с надеждой и любовью искали ее взгляд.

— Да, но ведь она не закончена, Дьюк.

— Финал за тобой, Тина. Все будет так, как ты захочешь.

— Тебе решать, Дьюк. Написанное гениально. Это самая великая пьеса из тех, что я когда-либо читала. Только ты можешь дописать концовку.

— Эта пьеса не для постановки, Тина, во всяком случае, пока ты этого не пожелаешь. Это мой подарок тебе.

— Пьеса и жизнь — не одно и то же, Дьюк, — произнесла она с легкой грустью. — А я знаю, что на самом деле… на самом деле ты любишь свою жену.

Он разомкнул объятия, чтобы взять ее за руки, а затем запечатлел по поцелую на каждой ладони и прижал их к сердцу.

— Тина, меня не было здесь так долго не только потому, что я был занят работой над пьесой. Сомневаюсь, что ты поверишь в сказанное мной, но не считай, пожалуйста, что я переутомился или вообще повредился в уме. Но то, что я увидел и понял, помогло мне разобраться в своих чувствах, принять их до конца.

У Тины перехватило горло. Вот что он утаил даже в пьесе. Вот его последняя тайна! Наконец-то все решится раз и навсегда.

— Продолжай, — настояла она.

— Помнишь свой приезд в больницу?

Тина кивнула, не доверяя своей способности спокойно говорить в столь драматический момент.

— Помнишь, перед тем как ты ушла, я попросил тебя помолиться за нее…

— Я так и сделала, Дьюк. Так и сделала, — поклялась Тина.

— В этот момент я смотрел прямо на жену. Она улыбнулась, Тина, слышишь?

— Этого не могло быть, Дьюк!

Он покачал головой.

— Нет, это произошло сразу же после того, как ты сказала о своей любви ко мне.

Мурашки пробежали по спине Тины. Она вспомнила, что заметила какое-то легкое движение. Или, может быть, они оба выдают желаемое за действительное?

— Знаешь, Дьюк, мне кажется, что и я что-то заметила. Может быть, она действительно все слышала, поняла и порадовалась тому, что у тебя на земле есть еще один человек, который тебя любит.

— Так ты тоже это видела?

Тина нахмурилась. Почудилось ли ей это или нет, но пусть он верит, что все так и было.

— Что-то такое, только краем глаза. А затем я подумала, что, должно быть, ошиблась.

— Мониторы ничего не зарегистрировали, ни малейшего отклонения. Однако я уверен, что мне не привиделось.

— Значит, так оно и есть, — мягко согласилась Тина.

Он поднес ладонь к ее лицу, легонько погладил по щеке, как будто боялся причинить ей боль.

— Десять лет я пытался достучаться до нее. Если бы ты не пришла в тот день, если бы не сказала те слова, Тина, мне бы так ничего и не удалось. По-моему, каким-то образом она все поняла. — Он замолчал, восхищенно разглядывая каждую черточку ее лица, затем вновь привлек ее к себе, и на его лице появилось то выражение, какое Тина увидела лишь однажды и считала, что никогда больше не увидит. Но теперь это было для нее, и он произнес те слова, которые она так страстно и так долго стремилась услышать.

— Я люблю тебя, Тина, и всегда любил. Разница только в том, что теперь тебе отдана вся моя любовь без остатка. И я могу наконец-то просить твоей руки. Согласна ли ты стать моей женой?

Ее улыбка стала для него самым лучшим ответом. Эта просьба воплощала в себе ее мечты всех последних девяти лет.

— Да, Дьюк. Я очень хочу быть твоей женой и делить с тобой жизнь и в радости и в горе.

Он счастливо улыбнулся.

— Обещаю, я никогда тебя больше не оставлю. Отныне и навеки теперь мы будем вместе.

Затем он поцеловал ее со всей той страстью, которую так ожидала Тина.

Громкий крик, донесшийся из детской, вернул их к действительности.

— Первые семейные радости, — рассмеялась Тина. В ее глазах плясали веселые огоньки. — По-моему, наш сын зовет тебя, Дьюк.

— Ммм… С чего бы он так раскричался?

— Наверняка сердится. Выбросил из кроватки какую-нибудь любимую игрушку и теперь требует, чтобы к нему подошли и вернули ее обратно.

Смех Дьюка отозвался в ее ушах небесной музыкой: Его глаза сияли счастьем, когда он, прижав к себе Тину, отправился исполнять капризы сына.

Первый день весны выдался теплым и ясным. В маленькой церквушке на окраине деревни, неподалеку от своего нового дома, сочетались браком Кристина Форрест и Дьюк Торп.

Дерк Роуан был посаженым отцом невесты, Энн и Ричард Йорк исполняли обязанности свидетеля и свидетельницы.

Присутствовали все три сестры невесты в сопровождении своих мужей. Крошечная дочка Дженни — она родилась через четыре месяца после появления на свет Алана — осталась с родителями Брайана в Австралии, но ее мамочка захватила кипу фотографий, чтобы сравнить свое чадо с мистером Торпом-младшим, наблюдавшим за ходом церемонии с колен своей австралийской бабушки.

Миссис Форрест всплакнула от долгожданной радости при виде того, как ее старшая дочь торжественно отходит от алтаря. Наконец-то Тина — замужняя дама! А какая выйдет фотография, как прекрасно она будет смотреться на каминной полке! Тина не только прекрасно выглядела, как и подобает любой невесте, но в ее ушах сверкали сказочные алмазные сережки, прекрасно подходившие к обручальному кольцу, изготовленному на заказ.

Когда жених и невеста позировали на ступенях церкви, подчиняясь приказам фотографа, Дьюк улыбнулся своей новоиспеченной жене и легонько дотронулся до сережек, первый раз надетых Тиной на людях. В глазах его светилось удовольствие.

— Сегодня тебе все к лицу, — заявил Дьюк и, подняв жену на руки, поцеловал со всей свойственной ему чувственностью, а Кристина Торп ответила тем же.

Все присутствующие видели, насколько влюблены друг в друга эти двое. А маленький Алан Патрик Торп отметил этот трогательный момент, еще громче загукав. Он весело махал ручонками и болтал ножками, сидя на коленях Леони Форрест. Его мордашка сияла безграничной радостью, в разинутом рту сверкали четыре крошечных зубика. Он уж точно знал, что отныне все будет прекрасно.