Эмили Джордж - Жена понарошку

Кристи привела в порядок непослушные рыжие волосы и приступила к макияжу — наложила легкие зеленоватые тени на веки, подкрасила тушью от природы светлые ресницы, подрумянила высокие скулы и слегка подчеркнула оттенок ярких, красиво очерченных губ.

Надев туфли на высоких каблуках, она скептически оглядела свое отражение. Да, теперь Кристи выглядела как настоящая взрослая женщина. Она с удовлетворением отвернулась от зеркала, не решившись заглянуть в себе глаза и отметить легкую дрожь чуть припухших губ.

Когда преобразившаяся Кристи явилась в кухню, отец с восхищением оглядел ее. Но она держала себя в этом рабочем, по сути дела, наряде так непринужденно и деловито, что он воздержался от каких-либо комментариев или расспросов.

Кристи достала из холодильника замороженное рагу и начала готовить ужин. Ей, конечно, не удастся избежать общего застолья, но как только ужин закончится, можно уйти, сославшись на усталость. В конце концов, саркастически подумала она, Доминику вряд ли будет интересно мое общество.

Но Кристи тут же вспомнила, какой широкой открытой улыбкой засияло его лицо при встрече, и по сердцу у нее словно ножом полоснуло. Со стороны могло показаться, что он искренне рад увидеть ее. Что ж, наверное, это еще одна профессиональная привычка — никогда не выказывать своих истинных чувств.

Мать временно сидела на диете, и Кристи, пока не пришел Доминик, поднялась наверх, чтобы покормить Берту легкой кашей и салатом.

— Боже, какая прелесть! — всплеснула руками мать, увидев платье. Уже многие годы оторванная от столичной жизни, Берта, тем не менее, сохранила обостренный интерес к моде и могла по достоинству оценить наряд Кристи.

— Это Дэвид мне его выбрал, — рассеянно пояснила Кристи, не замечая, как по лицу матери пробежала тень. — Я сомневалась, пойдет ли мне этот фасон, и долго сопротивлялась, но он настоял на своем.

— Да, Дэвид — настойчивый человек, иначе он не добился бы такого успеха… — Берта помолчала, а потом добавила: — Нам с отцом казалось, что работа у него приносит тебе удовольствие, поэтому твое решение нас очень удивило. Надеюсь, ничего серьезного не случилось?

— Не волнуйся, мама, — улыбнулась Кристи. — Отцу я уже сказала… В общем, Дэвида пригласили на работу в Голливуд.

— А он не мог бы взять тебя с собой в Америку?

Кристи отрицательно покачала головой. Она уже поняла, к чему клонит мать.

— Наверное, мог бы. Но он сам не предложил этого, а я не стала навязываться. Впрочем, все только к лучшему. Теперь я свободна и могу провести какое-то время с тобой и папой. До тех пор, конечно, пока вы не скажете, что мне пора слезть с вашей шеи и жить своим умом.

— Кристи, дорогая, — волнуясь, сказала Берта, — это твой дом. Мы рады твоему возвращению, и потому не надо говорить, будто… — Она замолчала и прислушалась. — Кажется, это машина Доминика. Будь добра, спустись, открой ему. Отец стал глуховат и часто не слышит звонка в дверь.

Кристи неохотно поплелась вниз. Проходя мимо кабинета, она увидела спину работающего отца. По-видимому, мать была права, он и в самом деле не услышал звонка.

Спустившись в холл, она открыла входную дверь. Поток холодного воздуха ворвался в дом, и Кристи невольно поежилась.

На пороге стоял Доминик — в брюках военного покроя и свитере. При виде Кристи брови его взлетели вверх, а в глазах мелькнуло что-то вроде растерянности.

— Пойду, скажу отцу, что ты прибыл, — официально объявила она. — Ужин будет готов с минуты на минуту.

Отец, страшно смущенный тем, что не расслышал звонка, рассыпался в извинениях перед Домиником.

— Я попрошу Кристи, чтобы она накрыла стол в кухне, — сказал он. — Дело в том, что гостиная у нас выходит окнами на север, и там сейчас очень холодно. Ну, ты не стой, проходи и располагайся, как дома. Впрочем, зачем я это говорю, — ты не раз бывал у нас в прежние времена…

Кристи неохотно поплелась следом, — ей вовсе хотелось оставаться наедине с Домиником в маленькой кухне и накрывать на стол под его пристальным взглядом. Это слишком напоминало те времена, когда он был своим в этом доме, и Доминик мог подумать, будто все осталось, как прежде. От рождения наделенный чуткостью, он должен был бы понимать, как тяжело ей рядом с ним, но вел себя, как ни в чем не бывало, словно не он, а кто-то другой растоптал и унизил ее восемь лет назад.

За ужином Кристи сосредоточенно ковырялась в еде, краем уха прислушивалась к разговорам, которые вел с гостем отец. И всякий раз, подняв глаза, она обнаруживала, что Доминик смотрит на нее, и не просто смотрит, а пристально изучает. Зачем? — недоуменно и с раздражением подумала она. Неужели он думает, будто я готова снова в любой момент броситься ему на шею и до сих пор нахожусь в плену своей подростковой влюбленности?

— О, мое любимое рагу! — расцвел в улыбке Доминик, когда Кристи поставила на стол дымящееся блюдо, но девушка лишь еще тверже сжала губы. — Твоя мать сказала, что ты оставила работу в Лондоне, — нимало не смутившись, продолжил он.

— Мой босс уезжает в Голливуд, — сухо ответила Кристи, в присутствии отца не имея возможности просто проигнорировать вопросы Доминика.

Тот задал еще несколько малозначащих вопросов и, получив такие же недружелюбные и короткие ответы, смолк, опустив глаза в тарелку.

Когда отец вышел, чтобы ответить на телефонный звонок, Доминик немедленно воспользовался его отсутствием.

— Что происходит, Кристи? — спросил он, глядя на нее в упор.

У девушки от возмущения дух перехватило, но пока она придумывала достойный ответ, вернулся отец.

— Ошиблись номером, — улыбнулся он.

Все оставшееся время гость общался исключительно с хозяином дома. Восемь лет назад такое поведение Доминика бесило Кристи, и она прибегала к всевозможным детским, в сущности, ухищрениям, чтобы привлечь его внимание к своей персоне, но сегодня девушка была рада, что ее оставили в покое.

После ужина отец с Домиником по старинной традиции сели поиграть в шахматы, а Кристи, прибравшись на кухне, поднялась наверх к матери.

— Не трать время на то, чтобы сидеть со мной, дорогая, — сказала Берта. — Я чувствую себя прекрасно и сейчас собираюсь поспать. Почему бы тебе не присоединиться к отцу с Домиником?

— Они играют в шахматы.

Мать улыбнулась.

— Да, припоминаю. Доминик пытался пристрастить тебя к этой игре, а ты отбивалась изо всех сил, потому что терпеть не могла сидеть без движения и переставлять фигуры.

Кристи вспыхнула, представив себе надувшуюся шестнадцатилетнюю девчонку, которую интересовали вовсе не слоны и короли, а лишь один Доминик. Впрочем, тогда она не отдавала себе отчета в том, что причиной ее упрямства были все те же неразделенные чувства и желание привлечь к себе внимание.