Аннемари Шоэнли - Строптивая женщина

— Да, веселенькая нас ожидает жизнь, если ты собираешься воспитывать Андреа в таком духе.

— Это не только мое мнение. Дисциплина и порядок! Именно то, чего нам не хватает. Об этом говорит даже мой отец, чье мнение ты так ценишь.

Марлена ужаснулась. Слова «порядок» и «дисциплина» всегда вызывали у нее холодок в желудке, однако она попыталась извинить Бернхарда. У него сегодня был тяжелый день. Конкуренты перехватили почти подписанный контракт, да к тому же уволился один из бригадиров, очень опытный человек, которому трудно будет найти замену. Он разозлен, задерган, и это вполне можно понять. Поэтому Марлена примирительно произнесла:

— Мы ведь еще так молоды, Бернхард. Разве ты не считаешь, что пора подвергнуть сомнению ту чепуху, которой нам забивали головы наши родители? Жить по-другому? Интересней, полней, насыщенней?

Он накрыл своей ладонью ее руку.

— Ты и со мной можешь вести вполне волнующую и насыщенную жизнь. — Он притянул Марлену к себе, поцеловал в ушко и напомнил шепотом о вчерашней ночи, когда он накинулся на нее так страстно, как никогда раньше.

Это правда! Он и в самом деле был в ударе и даже не сразу захрапел, исполнив супружеский долг. Да, не сразу. Еще успел выкурить сигарету.

Чтобы отвлечь его от сексуальных воспоминаний, она опрометчиво произнесла:

— Я уже подумывала, не вступить ли мне в какую-нибудь партию.

Он чуть не оттолкнул ее:

— Если ты это сделаешь, я тебе такое устрою!

Она была так поражена, что ничего не могла возразить.

— Женщина, вступившая в партию, — больше не женщина. И не жена. Это может быть причиной развода.

Так в первый раз было произнесено слово «развод». Страшное, чудовищное слово. Оно, как ненасытное чудовище, поглощало венчальную фразу «Пока смерть не разлучит вас», разрывало и зачеркивало ее.

— Если я захочу вступить в партию, ты не сможешь помешать мне это сделать.

Бернхард смерил ее взглядом, который перепугал Марлену больше, чем она могла предположить.

— Нечего на меня так смотреть, я не боюсь тебя, — сказала она, хотя колени у нее дрожали.

Он рассчитался и вывел ее из пивной.

— Советую тебе запомнить, что я сказал! — пригрозил он леденяще-спокойным голосом.

Да… Похоже, день оказался не таким счастливым, каким казался поначалу.

Следующие недели она провела в удрученном состоянии, не в силах на что-либо решиться. Часами Марлена валялась на софе в гостиной, задрав ноги и уставившись в окно или на освещенный солнцем ковер. Ее мысли вертелись вокруг одного и того же. И каждый раз это был конечный пункт, до начала в своих раздумьях она так и не добралась.

А конечным пунктом было осознание того, что она больше не любит своего мужа. Но он любит и ее, и Андреа. И Андреа любит отца.

Конечный пункт означал и то, что она готова разрушить свою семью. Но, стоило ей представить отца, который спрашивает, почему она решила развестись с Бернхардом, она слышала свой тихий ответ: «У нас разные взгляды на жизнь» — и хриплый хохот отца. Нервная дрожь пробегала тогда по ее телу, и пот прошибал при мысли о возможном унижении.

Она решила развеяться и буквально заставила себя сходить на вечер в честь окончания курсов английского языка. Марлена стянула старые джинсы, надушилась, накрасилась, надела юбку с национальным узором и белую блузку из хлопка. В ней вдруг проснулся дух противоречия. Она поцеловала Андреа, улыбнулась Бернхарду и вышла из дома, вдохнув полной грудью нежный воздух летнего вечера — как будто сегодня ее ждало нечто необычайное, как будто период спячки и летаргии наконец закончился.

Встреча намечалась в одном небольшом ресторанчике. Молодой человек, сидящий рядом с Марленой, уже привлекал ее внимание во время занятий. Он был высокий и худой, имел привычку поднимать плечи, когда смущался, а его серые глаза постоянно сохраняли меланхоличное выражение. От него пахло мылом и сигаретами.

— Ты учишься в институте? — спросила Марлена.

Он кивнул:

— В машиностроительном. Но это меня совершенно не интересует.

— А что тебя интересует?

— Психология, возможно. Разобравшись с ней, я бы, может, и понял, почему меня не привлекает машиностроение. — Он рассмеялся, и она вслед за ним. — Эти курсы тоже интересуют меня постольку-поскольку. Я пошел на них, потому что хочу конец недели проводить в Лондоне. Но то, что мы здесь учили, мне там совсем не нужно. Я езжу в Лондон к моему другу, он гомик, и все его друзья тоже голубые. Но я-то нет… — Он в первый раз повернулся к Марлене и хмыкнул. — А мы здесь учили, как заказывать блюда в респектабельном ресторане, как знакомиться с людьми и как правильно спросить администратора отеля, есть ли свободные номера. Мне все это не понадобится. Ленни живет в какой-то дерьмовой хибаре вместе с одним парнем, который жрет руками и каждый раз рыгает, когда обопьется пивом. Правда, он написал книгу. О спаривании гориллы с человеком.

Марлена допила свое вино и заказала новый бокал.

— Ты хоть, по крайней мере, учишься, ездишь в Лондон. А я торчу дома и умираю от скуки.

— Ты замужем?

Она кивнула.

— Дети есть?

Марлена снова кивнула.

— Мне здесь надоело. Пойдем пивка выпьем?

— Конечно! — сказала Марлена.

Она излила ему душу, а он прочел ей лекцию о бессмысленности учебы, любого труда и жизни в целом. Возьмем, скажем, дипломную работу, которую он сейчас пишет. Когда он ее закончит, она попадет в руки какому-нибудь идиоту-профессору, который поставит оценку и положит ее в архив. Пройдет несколько лет, и при очередной уборке ее просто выкинут в мусорное ведро. Никто не извлечет ничего полезного из его диплома — включая и его самого.

Марлена рассмеялась:

— Ты сумасшедший!

Он взглянул на нее с усмешкой:

— А у тебя такие милые веснушки!

Его комната была не больше десяти метров. Он сварил кофе, а когда она посадила пятно на белую блузку, дал ей свою пижамную куртку и застирал пятно.

— Я люблю стирать. Делаешь что-то чистым. В этом есть смысл. Возможно, мне стоило бы открыть свою прачечную.

Лежа рядом с ним в постели, Марлена боялась до него дотронуться. Он был такой худой! Белая кожа на выпирающих костях на ощупь была как пергаментная.

— Ты очень зажата, — объявил он. — Типичная замужняя женщина.

Марлена старалась быть с ним гораздо ласковей, чем с Бернхардом, да и результат оказался успешней, причем для обеих сторон. Но, конечно, полная безынициативность и отсутствие фантазии у Бернхарда не добавили ей практического опыта, это было ясно.

Но зато это было его первое любовное свидание с замужней женщиной. Она провела кончиком пальца по его костлявой ключице. Или он соврал? Очень даже может быть. Если он назвал ее «типичной замужней женщиной» в сексуальном плане, то должен бы иметь объект для сравнения. Иначе откуда бы ему знать, как ведут себя в постели замужние дамы?