Валерий Роньшин - Корабль, идущий в Эльдорадо

Когда закончился последний урок, я пошел к «океану». Стоял весенний солнечный день. Ирина с подружками смотрели на меня из открытого окна класса.

— Давай, Руднев, — крикнула она, — продемонстрируй нам свои способности!

Подружки, естественно, засмеялись.

Я положил сумку на землю, прикинул на глаз, где самое узкое расстояние, разбежался как следует и… плюхнулся прямо лицом в грязь. Ирина решила зло подшутить. Кто-то по ее приказу натянул поперек лужи тонкую леску, о которую я и споткнулся.

Весь в грязи, я поднялся на ноги. Мне казалось, что вся школа, высунувшись из окон, хохочет надо мной. Противная склизкая жижа стекала по лицу.

Ну нет, так просто я не сдамся!

Стиснув зубы, я снова разбежался и перепрыгнул эту проклятую лужу.

Хохот мгновенно прекратился. Я поднял с земли сумку и, не оборачиваясь, поплелся домой.

Дома я, наверное, часа два простоял под горячим душем, смывая с себя грязь и обиду. А на следующий день опять подошел к Ирине.

— Я выполнил твое условие.

— И что? — спросила она напряженно.

— А то, что ты идешь со мной в кино.

И вечером мы пошли в кино. На последний сеанс.

Показывали веселую французскую комедию. Ирина смеялась вместе с остальным залом, а я сидел рядом и мучительно решал сложную задачу: брать мне ее за руку или не брать?.. Так я прорешал эту задачу до конца фильма.

А когда мы вышли из кинотеатра, нам преградили дорогу мои старые враги: Скальпель, Паля и Роня.

— Ах, какая неожиданная встреча. — Скальпель развел руки, словно для объятий.

Сердце мое упало. Я понял: сейчас меня будут бить. И даже по привычке приготовился к этому.

Но тут же опомнился.

— Отвали, Скальпель, — сказал я как можно тверже.

— Чего, чего? — приставил он ладонь к уху. — Повтори еще раз, а то я плохо слышу.

Я повторил.

— Ладно, мальчики, — беспечно прощебетала Ирина, — вы тут сами разбирайтесь. А мне пора домой.

И она ушла, дробно постукивая каблучками.

Паля грубо толкнул меня в спину.

— Иди вперед, жених. Разговор имеется.

Мы зашли в глухой дворик за кинотеатром. Здесь не было ни души.

— Ну ты, козел! — угрожающе произнес Скальпель. — Еще раз к Ирке приклеишься, будешь до конца жизни на лекарства работать. Врубаешься?

— Не врубаюсь, — ответил я.

— Сейчас врубишься. — Он нацелил кулак мне в челюсть.

Я не стал ждать и сам ударил Скальпеля в глаз. Такого сюрприза от меня, конечно, никто из этой троицы не ожидал. Паля и Роня так и замерли с открытыми ртами. А я за первым сюрпризом выдал им второй. Вместо того чтобы бежать подальше, залепил по морде и Роне. Тут только они опомнились… Драться я не умел, но меня охватила слепая ярость. Я что есть силы молотил их руками, ногами, кусал, царапал и щипал… Я вошел в раж и не сразу сообразил, что же произошло. А когда сообразил, то от восторга у меня перехватило дыхание. Они побежали!

Побежали!!!

И этих трусов я боялся?.. С души словно камень тяжелый свалился. Больше я их уже не боялся! Больше я уже никого не боялся!

На другой день я вновь подошел к Ирине.

— О-о, какой красивый фингальчик, — сказала она, разглядывая мое лицо.

— У твоих приятелей фингальчики покрасивее, — ответил я.

И тут, будто специально, в коридоре появились Паля, Роня и Скальпель. Я получил прямо-таки эстетическое наслаждение, глядя на их рожи. У Скальпеля заплыл левый глаз, Паля хромал, а у Рони не было двух передних зубов.

Ирина с изумлением смотрела на своих наемников.

— Ирочка, — громко, чтобы слышали эти типы, произнес я, — ты не хочешь сегодня сходить в театр? На «Ромео и Джульетту».

Ирина ошеломленно глянула на меня и… кивнула.

Я, конечно, понимал, что это не окончательная победа. И что эти гады попытаются отыграться. Но ободренный первым успехом, я решил не сдаваться. С какой стати?! Как я уже говорил, мой третий отчим был следователем и поэтому имел право носить огнестрельное оружие. Его пистолет обычно лежал в нижнем ящике письменного стола. Вот я и задумал припугнуть своих врагов парочкой выстрелов в воздух; надеялся, что это надолго отобьет у них охоту со мной связываться.

Я достал из ящика тяжелый пистолет. Вытащил из рукоятки обойму. Патронов был полный комплект. Я загнал обойму обратно; она с мягким щелчком встала на свое место.

Когда я вечером вышел из дома, сердце колотилось так, словно я шел не спектакль смотреть, а грабить банк.

Мы встретились с Ириной в фойе театра. Она была в темно-зеленом платье без рукавов. Это платье очень подходило к ее глазам, делая их почти изумрудными. На правом запястье у Ирины блестел элегантный золотой браслет. Красивые черные туфли-лодочки на высоком каблуке еще больше подчеркивали стройность ее длинных ног. В общем, передо мной стояла настоящая красавица, только что сошедшая с обложки журнала мод.

Я пригласил ее в буфет и угостил апельсиновым соком. Прозвучал третий звонок, и мы поспешили в зрительный зал.

Как только свет погас, я смело взял Иру за руку.

— О-о, какие мы теперь храбрые, — скосила она глаза, но руки не отняла.

В антракте мы снова сидели в буфете, ели пирожные с кремом, украшенные глазированными орешками, потягивали через трубочки ледяную пепси-колу из высоких стаканов. А потом гуляли по фойе, рассматривая фотографии артистов. Все было хорошо, даже слишком хорошо.

Но меня ни на минуту не покидало предчувствие того, что после театра мне предстоит тяжелое испытание.

Спектакль окончился поздно. Я помог Ире надеть плащ, и мы вышли на улицу. Тьма охватила уже почти все небо. Горели фонари. Ирина жила неподалеку от центра, но идти туда надо было боковыми безлюдными переулками.

Не успели мы свернуть в первый переулок, как впереди замаячили три фигуры.

«Начинается», — подумал я, крепко сжав в кармане холодную рукоятку пистолета.

Фигуры медленно приближались. Еще издали я понял, что это не Паля, Роня и Скальпель, а совсем другие, незнакомые мне ребята. А когда они подошли ближе, я увидел, что это вовсе и не ребята, а взрослые мужчины лет по тридцать. Меня проколола мгновенная ненависть к идущей рядом Ирине. Ишь, каких мордоворотов подобрала!

В груди прошелестел ледяной ветерок. Я поклялся себе, что скорее умру, чем трусливо сбегу.

Когда мы поравнялись, мордовороты преградили нам дорогу. Один из них держал в руке недопитую бутылку пива.

— Пивка не хочешь пососать, девочка? — протянул он бутылку Ирине.

— Или с нами прогуляться? — мерзко осклабился второй, показав стальные коронки во рту.

Ирина прижалась ко мне, будто испуганный ребенок. И я понял, что она не имеет к этим типам никакого отношения. Несмотря на опасность ситуации, я ощутил огромное облегчение.

— Пропустите нас, — холодно сказал я.