Кэтрин Манн - Город влюбленных

Остряк? В школе Малколм им не был. Он был решительным и целеустремленным, но далеко не шутником или насмешником. Селии стало немного грустно.

— Я буду гораздо менее напряжен, когда мы приедем в отель. Так что в путь. — Малколм протянул Селии сумку.

Трой подавился со смеху.

Малколм недовольно посмотрел на него:

— Что такое, Донован?

— Не думал, что когда-нибудь увижу, как ты подаешь даме сумочку.

Селия вырвала сумку у него из рук.

— Это не сумочка. Это большая сумка с ноутбуком. Кстати, моя любимая. Это коллекция от Веры Брадли…

Все рассмеялись и поспешили по направлению к выходу из самолета. Селия осознала, что никогда прежде не видела Малколма в компании друзей. В юности у него не было времени на гулянки. Он разрывался между школой, работой и уроками музыки, он был одержим успехом. У него не было той жизни, которую большинство подростков воспринимают как данность. Что еще изменилось с тех пор в его жизни?

Они остановились у открытой двери самолета, визги зазвучали громче. Малколм опустил руку на талию Селии, и его теплое прикосновение прервало ее размышления.

— Малколм? — Стоя на вершине трапа, она в смятении смотрела на него. — Что ты делаешь?

— Вот что, — произнес он и через мгновение прильнул губами у ее устам.

А она всю дорогу опасалась, как бы не поцеловать его. Его знакомые губы вскружили ей голову, и, прежде чем Селия смогла прийти в себя, ее рука уже прижалась к его торсу. Пальцы вцепились в куртку.

Толпа взревела. Или это был ее пульс?

Малколм отстранился, поглаживая лицо и волосы Селии, а потом снова привлек ее к себе. Слава богу, он придерживал ее за талию, потому что она едва держалась на ногах. В висках стучало, пальцы по-прежнему не отпускали лацканы его куртки.

— Что происходит? — прошептала Селия, стараясь не смотреть на улыбающихся у них за спиной друзей.

Малколм взял ее за руку, его голубые глаза выразительно смотрели на нее.

— Хочу, чтобы все знали, что ты моя и всякий, кто обидит тебя, дорого заплатит.

Он взял ее под руку, и они стали спускаться по трапу. Селия старалась держаться покрепче за его ладонь, у нее все еще подкашивались ноги от поцелуя на глазах толпы. Ее знобило, несмотря на теплый летний ветерок.

Неподалеку их ожидал роскошный белый лимузин.

Стараясь сохранять равновесие, она прошептала Малколму на ухо:

— Я думала, мы должны были изображать дружбу. Просто приятельские отношения. Ты же опасался, что в отеле нас увидят папарацци?

— Я не хотел, чтобы ты знала о моих намерениях, пока не окажешься в безопасности.

В безопасности? Ее чувства к нему означали все что угодно, кроме безопасности.

— Ты же смеялся над детской влюбленностью тогда, в лимузине… — растерянно произнесла она.

— Милая, это не детская влюбленность, а взрослая страсть. Невозможно врать, находясь целыми сутками под прицелом камер. Папарацци увидят, как сильно я хочу тебя.

У нее перехватило дыхание.

— Я не знаю, что ответить.

Малколм остановился у лимузина, помахал еще раз толпе, прежде чем снова посмотрел на Селию обожающим взглядом. Он жестом пригласил ее в лимузин и последовал за ней.

— Селия, — быстро сказал он, пока Трой и Хилари еще не успели сесть в машину, — вместо того чтобы скрывать наше влечение и еще больше распалять прессу в их попытках обнаружить то, что им и так уже известно, лучше играть по-честному. Поэтому предупреждаю: я буду целовать тебя, прикасаться к тебе и ухаживать за тобой открыто.

От предвкушения у нее по спине побежали мурашки. Как она сможет устоять перед таким романтическим напором?

— Но я уже говорила тебе. Мы не можем этого делать. Мы не можем повернуть время вспять. Я не лягу снова с тобой в постель.

— Это не имеет значения. — Малколм поцеловал ее в нос, затем прошептал, коснувшись губами ее кожи: — У тебя такие кристально чистые глаза. Камера уловит правду.

Она уже не могла дышать и вспыхнула, когда он коснулся ее. Поцеловал ее.

— Скажи, Малколм, в чем эта правда?

— Милая, ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. — Он положил руку на спинку сиденья, пока Трой и Хилари усаживались напротив них.

Хилари лучезарно улыбнулась:

— Добро пожаловать в Париж, город влюбленных.

Малколм стоял в одиночестве на балконе отеля, откуда открывался вид на Эйфелеву башню. Селия и Донованы уже устроились в своих номерах и легли спать, слишком уставшие от смены часовых поясов.

Ему не спалось. Малколм очень хотел привести Селию в свой номер, в свою постель. Временами он мечтал, как привезет Селию во Францию, будет брать ее на концерты и сделает предложение в каком-нибудь романтическом месте — таком, как это.

В течение всего полета он не мог оторвать от Селии глаз. Наслаждался ее видом: волнистые волосы окутывают плечи, щеки слегла розовеют; она задумчиво смотрит в одну точку, раздумывая над оценками или чем-то еще…

Селия завораживала его. Так было всегда.

Тут Малколм почувствовал на себе чей-то взгляд и резко обернулся. В дверях стоял полковник Джон Сальваторе, одетый в неизменный серый костюм с красным галстуком. Полковник работал в отделении Интерпола в Лионе, поэтому его появление не казалось удивительным. Неожиданно было только то, что пришел он посреди ночи.

— Добрый вечер, сэр. — Малколм не стал спрашивать, как Сальваторе попал в его номер. — Вы могли бы позвонить. Есть что-то новое?

— Ничего. — Бывший директор интерната вышел к нему на балкон. — Приехал в город на твой концерт. Хотел зайти поприветствовать тебя, Моцарт.

Моцарт… В свое время одноклассники называли его так, потому что Малколм много времени посвящал классической музыке.

— Благодарю за дополнительную охрану, Сальваторе. Мне гораздо спокойнее сознавать, что Селия в безопасности, пока ситуация не прояснится.

Полковник распустил галстук.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — спросил он.

Малколм покачал головой, взгляд его был прикован к мерцающей в ночи Эйфелевой башне.

— Нет, но я не могу дать задний ход.

— Ты ей мстишь за что-то?

— Что? — Малколм резко взглянул на него, удивленный вопросом. — Я думал, вы лучше меня знаете.

— Я помню, с каким проблемами ты попал к нам в интернат.

— Мы все были с проблемами.

Рассерженные, дерзкие, желавшие учиться в нормальной школе, но хорошо понимающие, что пути назад нет.

— Ты три раза пытался бежать.

— Я не хотел сидеть под надзором, — произнес Малколм, скрывая истинную причину своих поступков.

— Ты мог загреметь в тюрьму. — Сальваторе облокотился о поручни балкона.

— Но вы меня не сдали. — Малколм до сих пор не знал почему, как и не мог понять, зачем они обсуждают это сейчас.

— Потому что я знал, что ты был одним из немногих невиновных, попавших в этот интернат.