Кэтрин Манн - Город влюбленных

От удивления Малколм выпрямился. Он никогда не говорил, что невиновен, и все считали, что он попал туда за дело. Все, кроме Селии, но и она в конце концов покинула его. И вот теперь, слыша такую безусловную уверенность полковника… Для него это было важно, и тогда и сейчас.

— Откуда такая уверенность?

— За время работы в интернате я повидал немало наркоманов и дилеров и легко могу узнать их. Ты не имел отношения к наркотикам, ни в каком виде, — сказал Сальваторе. — Кроме того, будь у тебя проблемы с наркотиками, этот образ жизни давно бы тебя доконал. — Словно в подтверждение его слов с улицы донесся пьяный смех.

— Вы поверили в меня, исходя из своего опыта?

— Факты просто подтвердили мое предположение. Я также знаю, что человек сделает все ради своего ребенка. Я это понимаю. Я готов умереть за своего ребенка, — продолжал он. — Я понял, что ты взялся за эту работу в баре в надежде подзаработать денег, чтобы прокормить Селию и малышку. Ты не хотел, чтобы она отдавала ребенка.

— Черт возьми, полковник. — Малколм сделал шаг назад, словно пытаясь спастись от правды. — Я думал, у вас ученая степень по истории, а не по психологии.

— Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять, что ты оберегаешь свою мать и у тебя есть причина ненавидеть своего отца. Итак? Ты мстишь? Для этого приблизил Селию к себе?

— Нет, черт побери. — Малколм искренне отрицал это. Меньше всего он хотел причинить боль Селии. — Мы с Селией теперь взрослые люди. Что касается нашего ребенка, она тоже почти взрослая. Так что пути назад нет. Нет смысла мстить или что-то переделывать.

— Смысл есть всегда. Запомни это.

Малколму надоело бесцельно бередить старые раны.

— Давайте лучше поговорим о вашем ребенке? Вам не надо сходить с ним на футбол или еще что-то?

— Хорошо. — Сальваторе поднял вверх руки. — Тогда скажу прямо. Это замечательно, что ты хочешь обеспечить безопасность Селии. Но если ты желаешь, чтобы твоя жизнь продолжалась нормально, тебе следует помнить, что твои чувства к этой женщине живы.

И, сделав этот прощальный залп, Сальваторе исчез так же бесшумно, как и появился, оставив Малколма в одиночестве. Боже, ему надо пойти в комнату и уснуть, набраться сил перед выступлением, поберечь свой голос от ночной сырости.

Выходило, что Малколму вряд ли удастся расстаться с прошлым. Как бы он ни пытался, он все равно будет нести эту горестную ношу вины за происшедшее. Более того, он по-прежнему питал чувства к Селии.

Вертя в руках жемчужное ожерелье, Селия стояла за кулисами рядом с Хилари, пока Малколм, схватив микрофон, прохаживался по краю сцены и мурлыкал песни для беснующейся толпы особей женского пола. Их визги соперничали с акустическим оборудованием, выплескивающим его голос и звуки оркестра. В жизни Селии часто приходилось выступать на сцене, поэтому свет и громкая музыка не пугали ее. Тем не менее она была потрясена энергетикой многотысячного стадиона, собравшегося послушать Малколма Дугласа.

Малколм настоял, чтобы она осталась за кулисами. Он считал, что в гуще толпы может быть небезопасно. Селия наблюдала за ним со стороны, наслаждаясь видом его профиля. На Малколме были черный костюм и рубашка без галстука. Он пел современный смягченный рок и ремиксы старой классики.

И голос его был таким же волнующим, как тот поцелуй в аэропорту.

Компанию ей составляли Хилари и еще одна женщина, Джейн Хью. Джейн была замужем за их очередным приятелем по интернату.

Если Хилари была вся такая свежая, с веснушками и очень естественная в джинсах и расшитой блестками майке, то Джейн выглядела элегантно и благородно в своем платье-футляре. Селия разгладила вспотевшими руками свое легкое шелковое платье, которое выбрала из кучи одежды, заказанной для нее Малколмом. Сам он весь день провел на концерте.

Шикарная блондинка Джейн обратилась к ней:

— Это просто потрясающе.

Хилари приподнялась на цыпочки, чтобы получше видеть происходящее.

— Невероятно.

— И потрясающе, — повторила Джейн.

Селия несколько изменила свое мнение о Джейн Хью как о надменной светской львице, когда осознала, что та искренне беспокоится за нее.

— Можете спросить, — ободряюще произнесла она.

— Спросить что? — Джейн недоуменно приподняла бровь.

— Зачем я здесь? Почему с Малколмом? — Селия взглянула на сцену. — Или, может, вам уже все понятно…

— Только то, что вы с Малколмом выросли в одном городе и вы приехали сюда, чтобы спастись от преследователя. — Джейн поправила свою безупречную прическу.

Она выглядела женой магната игорного бизнеса, обожаемой и балуемой. Любимой.

Селия снова стала смотреть на сцену. Нежный баритон Малколма околдовывал ее, он был такой родной, хотя зрелые нотки добавляли его голосу сочность.

— Мы знакомы с детства, встречались в старших классах.

Джейн склонила голову набок:

— Вы не такая, как другие его женщины.

Селии было интересно, о каких женщинах она говорит: о тех, с кем у него были настоящие отношения, или о тех, с кем фотографировался в рекламных целях.

— Вы умная, — без колебаний произнесла Джейн.

— Серьезная, — заметила Хилари.

— Неприставучая, — продолжала Джейн.

— Образованная, — добавила Хилари.

С их слов Селия получалась ужасной занудой.

— Спасибо за… м-м-м…

— Комплимент, — вставила Хилари. — Без проблем.

Джейн стала пританцовывать в такт музыке, началась одна из более ритмичных песен Малколма.

— Я познакомилась с ним лет семь назад. Сколько знаю его, он дружит только со своими приятелями по интернату. — Хилари подняла палец. — И он близок со своей матерью.

Да, Селия знала это.

В голубых глазах Джейн читалась симпатия.

— Вы, очевидно, были очень важны для него.

— У нас много общего, — откликнулась Селия.

— А мы болтушки. Не обращайте на нас внимания и наслаждайтесь концертом.

Радуясь тому, что ее больше не обсуждают, Селия повернулась к сцене, где прожектор выхватил из темноты высокий табурет с прислоненной к нему гитарой.

Малколм сел, поставил ногу на нижнюю ступеньку и взял гитару.

— У меня для вас сегодня новая песня, простая, от самого сердца…

Сердца? Селия хотела было иронично закатить глаза, вспоминая, как он клялся, что не верит в свои песни про любовь. Она смотрела на Малколма новым, более искушенным взглядом.

С первыми аккордами она ахнула. Ее обуяло знакомое чувство.

Каждый звук этой песни подтверждал страхи Селии, бередил ее душу и переворачивал все внутри. Это было нечестно и подло — и сделано для того, чтобы сразить ее. Она не знала, плакать или визжать, когда он пропел первые строки. Именно эти слова он написал для нее много лет назад.